Кто (или что) удерживает Конец света?
Предлагаем вашему вниманию размышления о конце света, которыми делится с читателями ватиканской газеты «Оссерваторе Романо» известный итальянский богослов Энрико даль Коволо.
Из Послания святого апостола Павла к Фессалоникийцам: « Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога. Не помните ли, что я, еще находясь у вас, говорил вам это? И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (Фес 2,6-7). Это выражение – «удерживающий теперь» -- катехон -- появляется здесь без существительного. Может быть, святому апостолу Павлу и фессалоникийцам было известно, о ком или о чем идет речь. Мы же совершенно не знаем, что имеет в виду автор Послания.
Многочисленны были предположения на эту тему, начиная с самых первых богословов – таких, как Ириней и Ипполит (вторая половина 2 -- первая половина 3 века).
Обратимся к Первому посланию святого Иоанна: «Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола». Но Его деяние придет к полноте только в конце времен, когда Он вновь придет. Время же, которое проходит от первого Его пришествия до второго, -- это время Церкви и ее Святых. Действительно, некоторые Отцы Церкви полагали, что катехон – это сама Церковь. Другие же относили это слово к святому Петру или святому архангелу Михаилу. А третьи – к Римской империи, в особенности же к естественному праву, усвоенному Римом и сохраненному вплоть до падения Западной Римской империи.
Интерес к этой концепции, связанной с правом, проявил Карл Шмитт и разнообразные последователи его мысли. В своем «Дневнике» 19 декабря 1847 года Шмитт писал: «Я верую в катехон; для меня это – единственная возможность понять историю с точки зрения христианина и найти в ней смысл». Шмитт отождествлял катехон с государством как таковым, понимая его во всем его реальном величии, действующем в мире и удерживающем усиление хаоса.
Заметим, что обмирщение богословских доктрин, по сути, является основой, чаще всего умалчиваемой, многих современных правовых дебатов. Страшный риск, который несет в себе тезис Шмитта, заключается в том, что государство присваивает себе спасительные полномочия, которые вовсе ему не принадлежат. Отсюда – извращенная доктрина о тоталитарном государстве и его исторические реализации – как «правые», так и «левые».
Но вернемся к нашему малопонятному термину катехон. Для нас важнее не то, о чем или о ком идет речь, кто удерживает и не допускает парусии, а сам факт «удержания». Ведь это дает время, в которое разворачивается действие Божественной справедливости и человеческой инициативы – главного пространства для политики. Это, так сказать, -- время каноническое, поскольку оно регулируется законами Бога и человека. В это время развиваются взаимоотношения между религией и правом.
Давая это время, Божественная справедливость вовсе не отказывается от «вершения суда». В конце времен оно достигнет полноты наказания и возмещения. Но она действует таким образом, что никогда не нарушается радикальная свобода человека, даже самого скверного.
Некоторые Отцы антиохийской школы давали свое толкование Второго послания к Фессалоникийцам и в особенности цитированного нами отрывка: это Феодор Мопсуестийский, Иоанн Златоуст, Севериан Габальский и Феодорит Кирский.
Напомним, что в первые века христианской эры самыми известными богословскими школами были александрийская и антиохийская. Следует преодолеть стереотип некой «святоотеческой школы», будто бы она была монолитной. На самом деле разнообразие школ – антиохийская, александрийская, эдесская, римская, -- и соответствующих историко-культурных корней породило значительные различия позиций и мировосприятия в святоотеческих текстах. Этот феномен наиболее заметен в отношении так называемой антиохийской школы. Термин «школа», конечно, не нужно понимать в узком смысле. Речь идет о направлениях в экзегетике и доктрине, которые отталкиваются от одних и тех же антропологических и культурных предпосылок, но при этом не являются обязывающими. Об этом свидетельствуют, например, различия в ветхозаветной типологии у Диодора Тарсийского, Феодора Мопсуестийского и Феодорита Кирского.
Направления антиохийской и александрийской школы хорошо известны. Антиохия, с одной стороны, воплощает самые явные характеристики так называемого азиатского «материализма», сторонника буквального толкования текстов и человечности Сына Божьего в христологии. А Александрия «тянется» к тому, что дополняет эти два аспекта: к аллегории в экзегетике и божественности Логоса в христологии.
Возвращаясь к нашему катехону, антиохийская школа предлагает три разных интерпретации: первая отождествляет катехон с благодатью Духа; вторая – с Римской империей; третья – с провиденциальной волей Бога, который «отодвигает» Откровение последних событий вплоть до полного завершения евангелизации.
Четвертая проповедь Иоанна Златоуста начинается как раз с двух вопросов: о том, что означает катехон и почему Св. Павел изъясняется так неясно.
Отвечая на первый вопрос, Златоуст ссылается, отвергая ее, на интерпретацию Севериана Габальского, который отождествлял катехон с благодатью Духа. Феодор Мопсуестийский, как и Златоуст, отвергает тезис Севериана. На основе их возражений можно предположить, что Севериан видел в харизматической Церкви самый лучший и действенный оплот против сил зла.
Отвергая толкование Севериана, Златоуст ссылается еще на одно толкование, которое, как он утверждает, разделяет он сам: это идентификация катехона с Римской империей. Согласно Златоусту, апостол Павел использует загадочный, тайный язык, чтобы не выдать себя, и причина тому – отождествение катехона с Римской империей. Пришествие Антихриста наступило бы вместе с падением Римской империи, которая перестанет «удерживать» и откроет путь парусии – сначала Антихриста, а потом Господа Иисуса. Империя, как считали сторонники этого толкования, «удерживает» посредством внушаемого страха. Покуда будет этот страх, никто не сможет установить аномию, то есть беззаконие.
Феодорит Кирский реагирует как на слова Севериана, так и на слова Иоанна Златоуста своим Толкованием Второго Послания к Фессалоникийцам, Толкованием Даниила, а также своим самым известным трудом -- «Еретические басни». Он возражает Златоусту ссылкой на образ четырех зверей из книги пророка Даниила, глава 7. Четвертый зверь отождествляется с Римской империей, а поскольку в видении пророка этот зверь появляется последним, это означает, что Римская империя не будет иметь преемниц. Со своей стороны, Феодорит считает, что сам Бог постановил, чтобы образ сына погибели открылся в конце времен: таким образом, именно Божественная воля препятствует откровению до назначенного времени.
Но в таком случае почему апостол Павел говорит о катехон, то есть об «удерживающем»? Феодорит отвечает на этот вопрос, цитируя пророчество Иисуса из Евангелия от Матфея: «И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец».
Феодорит считал, что Св. Павел, учитывая, что в его эпоху был еще повсеместно распространен языческий культ, имел в виду необходимость искоренения идолов и того, чтобы проповедь Евангелия достигла всех народов прежде чем объявится враг истины. Таким образом, пришествие Антихриста удерживает идолопоклонничество.
Мы видим различные точки зрения, порожденные размышлениями о катехоне. Если Севериан Габальский рассуждал в чисто экклесиологической перспективе, то Златоуст ведет нас, скорее, к политико-богословскому горизонту, а Феодорит – к историко-спасительному. История – это пространство деяния Иисуса Христа, который продолжает даровать всем людям шанс на спасение. Миссия Иисуса требует времени, чтобы реализоваться во всей полноте, поэтому конец света и «удерживается».
Эти три горизонта, переданные нам сокровищницей антиохийских Отцов, могут бросить свет на деликатную тему взаимоотношений между религией и правом, которую ни в коем случае не следует отделять от размышлений о времени Церкви.
В своем обращении к участникам Симпозиума, организованного Папским советом по законодательным текстам по случаю 25-летия Кодекса канонического права, Папа Бенедикт XVI напомнил слова блаженного Антонио Росмини: «Человеческая личность – это суть права». И то, что глубокая интуиция подсказала этому великому философу, мы должны еще больше отнести к каноническому праву: сутью канонического права является личность христианина в Церкви.
Источник: Радио ватикана
