Сердце Хама

Наши волейбольные выступления на Фестивале культуры и спорта в 2003 году оказались не очень успешными. Всё не срослось с самой первой игры, когда мы играли с командой из Филиппин. В этот раз для участия в соревнованиях было ограничение по возрасту до 23-х лет. В нашей команде один игрок никак не подходил, так как был старше. Поэтому я заранее договорился с оргкомитетом об этой ситуации, и нам разрешили играть в таком составе. Но в первый день соревнований, оргкомитет скорее всего просто забыл передать мою просьбу судьям матча. Когда началась игра, нас обвинили в нарушении правил и наказали, отдав победу в первой партии без игры нашему сопернику. Наша команда была возмущена до предела, но корейские судьи были непреклонны. Нам пришлось смириться с этим. Затем нам не сообщили, что все партии будут идти до 15-ти очков, а не до 25-ти как в обычном волейболе. Когда мы проиграли со счётом 15:13, и судьи объявили победу команды Филиппин, нам было сложно это понять и принять. Но сколько я ни возмущался, сколько ни апеллировал, ничего не помогло. В итоге, из-за этого обидного проигрыша, мы смогли занять только третье место, несмотря на то, что выиграли все остальные матчи.

Конечно, я был расстроен, но гораздо больше был расстроен наш тренер. Вообще он замечательный человек, я тренировался у него с шести лет, и в чем-то он был мне как второй отец. Он никак не мог принять такого поворота событий, и в итоге ушел в запой. На меня легли дополнительные обязательства, мне приходилось быть не только менеджером, переводчиком и игроком команды, но еще и тренером. Конечно, досадно было так проиграть первую игру, но ведь у нас еще была женская сборная, и у мужской сборной были все шансы побороться за призовые места. Поэтому я немного злился на тренера, мне казалось, что он поступил безответственно. Но отступать было нельзя, и я взял на себя свои новые обязанности.

Один день выдался особенно сложным. Часть ребят "сбежала" в Сеул на осмотр достопримечательностей, к нашим несовершеннолетним спортсменкам пристал один чернокожий парень с предложением наркотиков и сексуальных развлечений. Зарядку я проспал, поэтому команда обвинила меня в халатности. Я устал и был очень расстроен.

Когда вечером я вернулся на нашу спортивную базу, ко мне подошел один спортсмен из Америки и сказал: «Иди, посмотри, на своего друга». Я пошел за ним и не сильно удивился, когда американец подвёл меня к комнате, в которой ночевал тренер. Дверь была настежь открыта, у двери уже толпились зеваки и что-то бурно обсуждали на разных языках. Тренер лежал на кровати и спал, и всё бы ничего, только он был совершенно голый. А так как кровать стояла прямо напротив двери, то все проходящие по коридору видели эту картину и обсуждали между собой особенности национальных традиций России.

Первой моей реакцией было осудить его: «Как он мог! Мало того, что поступил безответственно и бросил команду, мало того, что пьянствует и позорит всё спортивное сообщество, так еще лежит тут голый, позоря всю Россию». После трудного дня дурные мысли так и лезли в голову, и легко было забыть обо всём хорошем, что сделал для меня этот человек, будто бы одно негативное событие перекрывает все годы терпения, любви и заботы, которые проявлял по отношению ко мне мой тренер.

Наверное, я бы стал Хамом в полной мере, если бы не вспомнил древнюю историю о потопе, о Ное и о том, что стало с потомками Хама, в результате его опрометчивых суждений. Я закрыл дверь, постарался успокоиться, довёл соревнования до конца и никогда не напоминал тренеру об этом эпизоде.