Путь первопроходца. Первые годы

С этой речью Ким Вон Пхиль выступил перед членами Церкви Объединения 14 октября 1979 года во Всемирном миссионерском центре в Нью-Йорке.

Первый раз я увидел преподобного Мун Сон Мёна в июле 1946 года. В то время ему было 27 лет по корейскому исчислению и 26 по западному. В Тихоокеанском регионе вторая мировая война закончилась 15 августа 1945 года. Несмотря на огромные страдания, перенесенные Кореей во время японской оккупации, начиная с 1905 года, страна сохранила территориальную целостность. В результате соглашения между Советским Союзом и Соединенными Штатами Корея была разделена на 2 части практически за одну ночь и свободный переезд с Севера на Юг затруднился. К 1946 году, годом позже, граница так усиленно охранялась, что перейти через нее стало абсолютно невозможно; это походило на попытку пройти сквозь Берлинскую стену.

6 июня 1946 года преподобный Мун получил откровение идти на Север. Каким-то образом ему удалось пересечь эту охраняемую территорию и в конце концов прибыть в Пхеньян. В первую очередь он посетил все известные святые горы в Северной Корее, там он горячо молился за Небеса и человечество и встретил очень много верующих, которые тоже молились в то время. Я встретился с ним сразу после его возвращения из этой поездки, через месяц после его приезда в Северную Корею.

Во время 40-летней японской оккупации в Корее не было свободы вероисповедания и церкви терпели различные притеснения. Власти требовали, чтобы корейцы поклонялись японскому императору, на что охотно соглашались неверные христиане. В конце концов церкви опустели, так как христиане предпочитали проводить свои службы маленькими группами у себя дома. Когда в 1945 году пришло освобождение, христианам снова была дана свобода поклоняться в своих церквях, подобно пожару выросли новые группы и дух был выше, чем когда-либо.

К 1946 году корейскому христианству был только год, но вера людей была очень сильной. Многие группы и отдельные люди получили откровения о том, что Христос придет в Корею. В частности, одна группа была очень сильна духовно и очень верила в полученное откровение. Им было сказано, что их основная ответственность — сохранить свое откровение и подготовиться к скорому приходу Господа. Они посвятили всех себя ожиданию этого события.

Пхеньян часто называли Иерусалимом корейского христианства. В те дни люди, искавшие великую духовную истину, направляли свои стопы в Пхеньян, ставший огромным религиозным центром. У некоторых корейских христиан были просто поразительные духовные опыты. Возможно, Пхеньян стал таким центральным местом потому, что впервые христианские миссионеры пришли в Корею через Маньчжурию, а не через Юг. Деревня, в которой родился преподобный Мун, находилась близко к Пхеньяну и границе с Маньчжурией.

К концу второй мировой войны никакого равенства между мужчинами и женщинами не было. Женщин отговаривали от получения образования, хотя мужчины, все кто мог, ходили в школу. Подчеркивалась важность для женщины сохранить чистоту и целомудрие и посвятить себя подготовке к браку. В результате те немногие женщины, которые научились считать и писать, сделали это дома, а не в школе. Так как они не могли получить более высокое образование, то даже женщины, занимавшие видное положение в обществе, не могли прочитать Библию. Но во снах и видениях духовный мир* открывал значение Библии тем женщинам, которые отчаянно искали понимания. Это стало обычным явлением и принималось верующими.

Социальный устой того времени запрещал женщине переходить дорогу мужчине. Это считалось неправильным и невежливым. Женщина приличного воспитания никогда не ела за одним столом со своим мужем, а всегда ждала, пока он поест, а потом садилась в конце стола и доедала остатки. То, что сейчас называется свободной любовью, в то время было невообразимым, и выбор супруга находился полностью в руках родителей. Они сами решали, кто был лучше, — желание их дочери не имело никакого значения. И никаких исключений не было. Такой была тогда обстановка в корейской культуре, что очень важно для понимания того, как в таких условиях работал преподобный Мун.

В то время члены христианских церквей были очень преданными. Библии были засалены от частого использования, и края страниц были закруглены. Несмотря на то что многие люди не умели читать, они пели гимны так часто, что знали их наизусть, даже очень длинные песни. Обычно только новичкам требовались сборники гимнов, и все собравшиеся громко пели песни с большим вдохновением. В этом была глубина их веры. Я часто видел преподобного Муна с Библией и однажды пригляделся к ней поближе. На каждой странице были красные пометки и все поля были исписаны очень мелким почерком, предложение за предложением. Его Библия была полна комментариев и пояснений.

Посвященные христиане, так же как и другие верующие—не христиане, ходили молиться в горы, и многие из них получали откровения, очень часто похожие на Принцип*. Тем не менее священники часто говорили в церквях о вещах, сильно отличающихся от этих откровений, несмотря на то что люди, получавшие их, были настоящими христианами. Сейчас в Америке священников уважают и почитают, но в то время в Корее их больше чем уважали. Прихожане думали о них как о наместниках Бога. Люди принимали на веру все, что говорили священники. И абсолютно доверяя и подчиняясь им, прихожане считали невыполнение указаний пастыря равносильным смерти.

Вот один пример того, что произошло тогда. Христиане говорили, что Иисус пришел умереть за человечество и что мы получаем спасение через его смерть. Они думали, что единственное, что им надо делать, — это верить в Иисуса, и тогда они будут спасены безусловно. Но когда люди стали получать откровения, многие из них говорили о том, что Иисус не должен был умирать на кресте для спасения всего человечества. Эти христиане всегда верили в традиционную концепцию первородного греха, но их откровения во время молитвы очень отличались от того, чему учила их церковь. Никто из них не знал Принципа, но многие из них получили некоторые представления о нем через свои духовные опыты.

Люди, проводившие богослужения дома, начали получать откровения и были преисполнены радостью. Но они столкнулись с дилеммой: их откровения отличались от того, что проповедовали священники. Они не могли поверить в то, что священники ошибаются, хотя все говорило о том, что получаемые откровения были правильными. Во время японской оккупации невозможно было свободно обсуждать какие-то откровения, но после освобождения прихожане могли свободно делиться мыслями в церкви. С огромным вдохновением они шли в церковь, уверенные в том, что священник даст им правильный ответ. Например, они рассказывали священнику, как небеса открыли им, что Иисус пришел не для того, чтобы умереть. Пораженные, священники приходили в замешательство от услышанного, и им нужно было решать, как отвечать. В конце концов они решили, что это работа сатаны и что людям надо усиленно молиться, дабы не быть обманутыми им.

Это не трудно понять. Тридцать лет назад многие из людей, получивших такие откровения, были простыми людьми из горных деревень. У них не было даже элементарного образования, и знание Библии они приобретали через откровения, получаемые ими в молитвах. Представьте, как трудно было бы вам, будь вы одним из тех священников. Как бы вы поверили, что откровения, полученные этими простыми людьми, могли быть истиной? Естественно, прихожане думали, что если Небеса открыли эти глубокие истины таким необразованным людям, как они, то, конечно, такие же откровения будут даны священникам, и рассчитывали на понимание. И услышав от священников, что это работа злых духов, люди приходили в уныние, чувствуя, что им остается только возвратиться к своим молитвам и искать в них понимания. Осознание того, что священники были неправы, приводило прихожан в состояние безысходности. Такого рода явления были обычными в 1945 году, когда преподобный Мун впервые приехал в Северную Корею.

Вскоре молва об этом имеющем глубокие духовные знания человеке с Юга распространилась повсюду. Казалось, он мог дать объяснения тем откровениям, которые получали люди и которые не могли принять священники. Это так успокоило людей, что они уже не возвращались в свои церкви. Более того, многим людям, никогда не слышавшим о преподобном Муне, Бог говорил, что если они пойдут в определенное место, то встретят там молодого человека из Южной Кореи, который был именно тем, кого они ждали. Это происходило не раз и не два, а очень часто.

Люди, серьезно искавшие указания с Небес, приходили к преподобному Муну в надежде получить руководство, и многие из них оставались, чтобы учиться у него. Особенно женщинам было трудно приходить когда им захочется, так как им запрещали родители. Именно для них прийти к преподобному Муну было жизненно важно.

Одним из моих первых воспоминаний о посещении Церкви преподобного Муна было его выступление, когда он более двух недель рассказывал о книге Послания к Римлянам в Новом завете. Это было в июле, самом жарком месяце в Корее. Церковь была очень маленькая, и комната размером 10х10 футов была полностью заполнена. В то время преподобному Муну было 27 лет, но уже тогда его проповеди были очень сильными. Мы все знаем его выносливость сейчас, когда ему около шестидесяти*, но во времена его молодости его учение производило эффект грома и молнии. Когда он заканчивал проповедь, его одежда была насквозь мокрая, как будто бы ее только что постирали. Он снимал рубашку и буквально выжимал из нее пот. Даже зимой его одежда никогда не была сухой. Может быть, кто-нибудь и мог вспотеть так летом, но у корейской зимней одежды очень толстая хлопчатобумажная подкладка для сохранения тепла даже в лютые морозы. Несмотря на то что хлопок впитывает влагу, после проповеди преподобный Мун выжимал одежду. Сейчас в расписание семинаров Церкви включены перерывы на еду и отдых, но в те дни не было расписания. Преподобный Мун начинал говорить и никогда не останавливался для перерыва. Мы были так поглощены, что могли слушать его часами. Мы даже забывали ходить в туалет! Вам может показаться, что проповеди преподобного Муна очень долгие, но они несравнимы с теми, которые он давал в ранние годы в Корее. Я очень удивился, когда, приехав в Америку, обнаружил, какими короткими были проповеди. В среднем проповедь в Корее длилась 6-8 часов и не сопровождалась переводом*. Здесь на нее ушло бы 16 часов.

Часто в Церкви происходили неприятные случаи, повторявшиеся и позже, когда Церковь переехала в Южную Корею. Иногда появлялись люди, намеревающиеся причинить какие-то неприятности или даже что-то более серьезное. Таких людей каким-то образом распознавал кто-то из членов, предотвращая инцидент. Духовность в такой обстановке походила на то, что все прихожане были захвачены духовным костром. Казалось, что по группе людей проходил электрический ток, и в такие моменты комната наполнялась жаром. Этот жар был очень интенсивный, но не неприятный. Он приносил мгновенное освобождение от всех волнений и переживаний, а иногда даже излечивал болезни, утешал и облегчал боль. Когда преподобный Мун начинал говорить, люди были охвачены этим огнем, получая духовное прозрение. Они начинали плакать и каяться, но потом их печаль сменялась радостью и они начинали танцевать. У многих людей бывали боли в спине и проблемы с желудком, но как только их охватывал этот духовный огонь, они немедленно выздоравливали. Даже духовно закрытые люди наблюдали такое, хотя никогда не могли по-настоящему понять, что же произошло. Проповедь начиналась с интенсивной молитвы преподобного Муна.

На заре Церкви появлялось много слухов. Как-то раз преподобный Мун дал поесть одному богатому человеку, изредка посещавшему Церковь. У него были проблемы с пищеварением, он почти ничего не мог есть, но как только он поел, ему стало лучше. Когда преподобному Муну рассказали об этом, он рассмеялся и дал этому человеку еще. В конце концов проблема с желудком совсем исчезла. Поэтому люди стали говорить, что в Церкви есть “волшебная” еда. В самый разгар трудностей и преследований люди находили в этом какое-то утешение.

Несмотря на то что в течение многих лет корейских христиан учили об Иисусе, они были далеки от полноты понимания, чувствуя, что чего-то не хватает.

В ответ на их искренние молитвы они получали ответ из духовного мира и были очень рады, особенно если находили какое-то прояснение Библии. Когда преподобный Мун объяснял полученные ими откровения, они чувствовали, что ясно понимают их, и их первым желанием было пойти к священнику, так как они были уверены, что смогут донести до него все.

Понимать что-то и быть способным это объяснить — две разные вещи, и бывает очень трудно объяснить другим то, что нам кажется истиной. Когда люди приходили к священникам, то те не только не понимали их или не соглашались, а говорили прихожанам, что они ошибаются. Священники знали Библию более основательно, чем обычные люди, и очень часто люди под их влиянием меняли свои взгляды. Даже несмотря на то что получаемые откровения казались очень ясными, нередко люди не просто разубеждались, но и полностью теряли веру.

Тем не менее большинство последователей было не так легко разубедить и они оставались верными ранней Церкви. Они увидели безошибочное доказательство правильности полученных ответов. Если священники не соглашались с ними, люди просто покидали традиционные церкви.

Бывало так, что церкви зависели от пожертвований своих богатых прихожан и использовали их как пример для вдохновения других членов Церкви. Можно представить реакцию священников, когда такой “столп” их церкви уходил и следовал за молодым человеком из Южной Кореи. Они были серьезно обеспокоены, понимая, что церковь придет в упадок, если такое будет продолжаться. Это стало началом серьезных преследований нашей Церкви. Многие священники приходили вместе со своими членами Церкви и беседовали с этим молодым человеком, обсуждая Библию, надеясь доказать свою правоту прихожанину. Эти священники приходили и спорили с преподобным Муном. Преподобный Мун был очень чувствительным к намерениям людей и, казалось, всегда знал, какой вопрос приходившие священники хотели задать. Он тепло приветствовал приходящих к нему людей, а затем сам поднимал их вопрос, давая при этом и ответ. На это нечего было сказать, и люди видели, что их священники просто ошарашены. Очень часто священник, вернувшись домой, начинал очень плохо говорить о преподобном Муне, но человек, которого тот сопровождал, знал, что это бессмысленно. Многие из очень негативно настроенных священников использовали свое положение и влияние для клеветы на новую церковь и ее лидера. Они доносили правительству, что преподобный Мун мешает их церквям. Конечно, в какой-то мере это было правдой, потому что он привлекал многих членов из их прихода. Используя эту критику со стороны священников, коммунистическое правительство обвинило преподобного Муна в нарушении общественного порядка.

Это первое преследование Церкви не имело никакой серьезной подоплеки. Оно не явилось результатом появления какого-то более высокого идеала, просто наносился урон финансовым ресурсам многих церквей, когда богатые прихожане начинали следовать за преподобным Муном. Используя свое влияние в обществе, эти священники поступали как им заблагорассудится и жаловались правительству.

У ранних членов Церкви было серьезное желание докопаться до истины. Когда они были вместе с преподобным Муном, они становились как дети, желая оставаться с ним часами. Для них его учение было важнее всего остального. И не имело значения, были они молодые или пожилые. Можно представить себе, что эти пылкие эмоции были неправильно истолкованы, но известно, что часто именно таким образом происходит возрождение христиан.

Даже до того как преподобный Мун начал проповедовать Принцип, многие духовно открытые люди получили откровение о том, каким образом произошло грехопадение человека. Как только человек узнавал эту истину, слушая Принцип или получив откровение, в его семье начинали происходить странные вещи. Очень часто, когда муж и жена становились ближе к Богу, они находили, что их тяга друг к другу уже не настолько важна, как раньше, и их отношения друг с другом начинали меняться. Если мужчина или женщина находят истину, то они начинают уделять меньше внимания своему супругу и больше — тем удивительным вещам, которые они обнаружили. В таком случае супруг может подумать, что, возможно, у его жены появился кто-то другой. Это было обычным явлением. Например, когда женщина приходила в нашу Церковь, то муж немедленно подозревал ее в чем-то подобном. Такое происходило даже с пожилыми парами, 50 — и 60-летними.

Если в Церковь приходила сразу супружеская пара, то им было гораздо легче понять друг друга, но такое случалось крайне редко. Обычно вера одного из супругов была сильнее. Такую ситуацию очень трудно было объяснить и принять в обычном браке. Жена больше служила своему мужу и проявляла больше уважения, но упорно отказывалась вступать с ним в половые отношения. Было ясно, что что-то изменилось. Раньше, если жена уходила в церковь и возвращалась домой поздно, муж обычно понимал это, даже если он и не был таким же преданным, как жена. Но после ее посещения Церкви Объединения он чувствовал, что что-то в корне изменилось, и он совсем ничего не мог понять.

Очень важно понять, как и почему начались преследования Церкви, потому что преследование в Америке имеет те же корни. Моя тетя — человек, который привел меня в движение, — была очень счастлива в браке. Желанием всей ее жизни было встретить Мессию. Когда она встретила преподобного Муна, то поняла, что встретила его, и посвятила себя его учению, потому что верила, что оно пришло к нему от Бога.

Во избежание непонимания дома, она стала лучшей женой своему мужу, служа ему и любя его больше. Тем не менее она воздерживалась от сексуальных отношений, но не потому, что ей так сказал преподобный Мун, а объясняя это тем, что получила откровение жить целомудренно до получения Благословения на брак в Церкви. Ее муж не понимал этого и пытался ее разубедить. Он не мог больше терпеть и начал обвинять преподобного Муна, думая, что его жена, возможно, влюбилась в него. В то же время она понимала, что не может нарушить указания, полученного с Небес.

Ее муж начал рассказывать о преподобном Муне людям, внушая им, что члены Церкви занимаются недопустимыми вещами и прелюбодействуют. Хуже того, он обнаружил, что все замужние женщины, посещающие Церковь, жили точно так же. Мужья собирались вместе и называли преподобного Муна еретиком, разрушающим их семьи. С их точки зрения, они были правы. Они утверждали, независимо от возраста их жен, что Церковь безнравственна. Так начались слухи о безнравственности.

Я рассказал о своей тете, как о примере, потому что это было реальностью не только для меня, но такое происходило в то время везде. Жалобы мужей послужили материалом для обвинений, выдвинутых христианскими церквами против преподобного Муна. Они обвиняли его в разрушении семейной жизни, лишении мужей любви их жен и ведении безнравственной жизни в Церкви. Но он был абсолютно невиновен.

Я знаю его учение и то, что с самого начала он подчеркивал чистоту взаимоотношений. Более того, преподобный Мун никогда не просил женщин отказаться от интимных отношений в семье, но они сами чувствовали, что Бог напрямую вмешивается в их жизнь через откровения. В те ранние годы мой дядя, сильно напившись, буквально приходил в ярость из-за преподобного Муна. Члены Церкви видели его, бегающего по улицам, и очень тревожились за своего учителя. Мой дядя испробовал все возможное, чтобы заставить свою жену прекратить посещения Церкви. Только через 25 лет он рассказал, что все то время внимательно следил за своей женой. Он признался, что всегда чувствовал, что Церковь Объединения является настоящей христианской церковью. Потом он даже вдохновил своих детей присоединиться к ней.

В конце концов он пришел к преподобному Муну и сказал: “Пожалуйста, простите меня, я совершил ужасную ошибку перед Богом и вами. Пожалуйста, примите меня в свою Церковь”. С того момента он понял истинную ценность своей жены. Он любил ее больше всех, потому что осознал, какую большую веру она имела на протяжении всех этих трудных лет.

Он действительно раскаялся и надеется, что весь тот период его жизни может быть прощен, и его единственное желание состоит в том, чтобы быть похороненным на кладбище Церкви Объединения. Сейчас он является профессором ведущего университета в Корее и своим студентам говорит, что если они ищут настоящую церковь, то должны пойти в Церковь Объединения. Его коллегам известна репутация его жены в те годы, но он утверждает, что не знает другого такого чистого и незаурядного человека, как его жена. Все их дети присоединились к Церкви и несколько лет назад получили Благословение на брак от преподобного Муна.

Казалось, в те ранние дни преподобный Мун всегда плакал. Каждое утро и ночь он молился в слезах, часто по нескольку часов. За каждого члена Церкви он молился по три раза в день.

Люди, приходившие в Церковь, менялись постепенно, но для их супругов эти изменения казались трагическими и неожиданными. После пятнадцати или двадцати лет семейной жизни человек вдруг коренным образом менялся в течение месяца. Стали ходить слухи, что в Церкви колдуют над людьми. Это вызвало требование о правительственном расследовании.

Можете себе представить, каким преследованиям подвергались члены Церкви и ее лидер. Начали печататься всевозможные статьи, порочащие нас, появились ложные заявления, распространившиеся затем по всему миру. И до сих пор люди верят все той же лжи, которая грузом лежала на членах Движения все эти годы. Преподобный Мун постоянно повторял, что единственный способ превзойти это насилие лжи — это все принять и простить обвиняющих нас; понять, что Бог находится в таком же положении в течение тысяч лет.

Проповедническая деятельность в Пхеньяне закончилась 22 февраля 1948 года, когда коммунистические власти арестовали преподобного Муна. Он пробыл в Пхеньяне год и 10 месяцев. Власти поверили, что в Церкви на самом деле занимаются колдовством. Распространяемая пропаганда имела успех, потому что она подробно объясняла, как за такое короткое время преподобный Мун сумел собрать столько последователей.

Несмотря на то что христианство и коммунизм не имеют ничего общего, некоторые христианские священники обращались к коммунистическим властям с жалобами на новую церковь. Они объединили свои силы с коммунистами для преследования другой церкви, несмотря на то что было абсолютно ясно, что эталон жизни преподобного Муна был, по крайней мере, не ниже их собственного. Коммунистические власти, как атеисты, были заинтересованы в преследовании преподобного Муна.

Коммунистам было достаточно уже того, что преподобный Мун был христианским лидером, а все слухи, распускаемые вокруг него, стали поводом, чтобы посадить его в тюрьму. Власти намеревались показать всю несостоятельность веры в Бога. Зал суда был переполнен, так как к тому времени личность преподобного Муна стала весьма спорной.

Преподобный Мун появился в зале суда в наручниках и с наголо обритой головой. Судья задал несколько вопросов о его личной жизни. И когда выяснил, что у преподобного Муна есть образование в области электричества, он спросил его, как получается электричество. Коммунисты утверждали, что так же, как невидимое электричество является созданием человеческого разума, так и концепция Бога — лишь плод человеческого воображения. Преподобный Мун понял, что судья намеревается подвести ход дела к критике религии, поэтому дал очень подробный ответ. Было очевидно, что он знал об электричестве гораздо больше, чем судья, который был раздражен и попросил преподобного Муна замолчать.

Коммунисты пытались доказать, что он обманывал людей, лишая их собственности. Словами можно как угодно играть, и за пожертвования, добровольно отдаваемые членами Церкви, преподобный Мун был назван эксплуататором невежественных людей. Очень легко таким образом обвинить лидера церкви, потому что церкви обычно зависят от вкладов их членов. Сегодня в Америке церкви работают по такому же принципу. Говорили, что он обманывает людей, преувеличивая истину. Они обвиняли его в том, что он все придумал сам. Сейчас в Америке его обвиняют в промывании мозгов, и это обвинение ничем не отличается от обвинений со стороны коммунистов в Северной Корее.

Когда судья зачитывал приговор, обвинение, выдвинутое преподобному Муну, заключалось в том, что он выдумывал вещи, не существующие в действительности. Закончив читать, судья спросил преподобного Муна, не хочет ли он что-нибудь сказать. Каждый понимал, что в данных обстоятельствах самым лучшим было просто согласиться, несмотря на всю несправедливость обвинения, чтобы в будущем коммунисты обходились с заключенным более снисходительно. Тем не менее преподобный Мун высказал протест против обвинения и потребовал его снятия. Он не просил сочувствия, а протестовал, говоря, что нес людям только истину. После такого сфабрикованного суда его приговорили к пяти годам тяжелого труда в тюрьме, обвинив в нарушении общественного порядка.

То достоинство, с которым он встал в таких неблагоприятных обстоятельствах и выступил против обвинения, поразило всех присутствующих. Они намеревались продемонстрировать беспомощность и слабость человека, верующего в Бога, но вместо этого они увидели очень уверенного и мужественного человека. Суд изначально планировался на 3 апреля, но был отложен до 7 апреля, чтобы дать возможность высокопоставленным коммунистам принять участие в суде и увидеть беспомощность верующего человека. Они хотели использовать этот случай также и для обучения молодых коммунистов, предостерегая их от обманов и трюков учения преподобного Муна. Они были очень разочарованы, приведя молодых коммунистов посмотреть на предполагаемого слабого человека. Процесс оказал эффект, совершенно противоположный их ожиданиям.

Я был восхищен тем, как он вел себя в зале суда. Я чувствовал, как он сохранял достоинство. Он держался очень естественно и стоял очень прямо в такой ситуации, когда любой другой был бы уже сломлен. Мои глаза были полны слез.

Единственное, что раньше чувствовали члены Церкви, — это сердце преподобного Муна, его теплоту и любовь. Они представляли его отцом, обнимающим своих детей. Но в зале суда они обнаружили другие черты характера преподобного Муна — его мужество, решимость, храбрость и бесстрашие. Даже во время вынесения приговора он не выглядел угнетенным и печальным. Его глаза и лицо сияли надеждой. После вынесения приговора на него надели наручники, но он поднял руки, как бы говоря членам Церкви не терять надежду и не отчаиваться, а отстаивать свою веру. Когда его повели в тюрьму, он снова помахал рукой, улыбаясь и давая понять, что вернется и не надо терять духа. И он ушел.

Мы все плакали, но, как потом говорил преподобный Мун, по дороге в тюрьму он был полон надежды, что попадет в ситуацию, в которой Бог сможет творить великие дела.

Камеры предварительного заключения и камеры тех, кому уже вынесли приговор, находились отдельно друг от друга. Пока преподобный Мун находился там, он неожиданно столкнулся с человеком, дававшим показания против него во время судебного разбирательства. Этот человек не хотел его видеть, но преподобный Мун первым спросил: “Ты помнишь меня?” Тот человек не мог промолчать, поэтому ответил: “Да, конечно”. Потом он извинился и сказал, что сожалеет о содеянном им и что власти заставили его дать нужные им показания. Он сказал, что в глубине сердца никогда не желал зла преподобному Муну. Когда преподобный Мун находился в заключении, он носил ему еду. Спустя некоторое время судья, вынесший приговор преподобному Муну, посетил тюрьму, где тот отбывал срок. Судья тоже не хотел встречаться с преподобным Муном, но тот поздоровался с ним. Увидев, что преподобный Мун простил его, судья принес свои извинения, сказав: “Вы не должны были оказаться здесь. Я уверен в вашей полнейшей невиновности, но меня вынудили вынести вам приговор и не оставили иного выбора”. Перед тем как покинуть тюрьму, он принес еду преподобному Муну.

Итак, мы можем понять, что же происходило тогда на самом деле. Никто в действительности не верил в преступление преподобного Муна, но система была такова, что можно было начать любую процедуру. Хотя преподобный Мун был невиновен, он был осужден и приговорен. В тюрьме заключенных называют по номерам, а не по имени. Номер преподобного Муна был 596, что в корейской фонетике означает “досада”. Я чувствовал, что даже номер, данный ему, отражает печаль и боль Бога; Небеса хотели выразить свой протест против его заключения. 20 мая 1948 года преподобного Муна перевели из тюрьмы в Пхеньяне в особый концентрационный лагерь Тон-Ни в Хыннаме, на Северном побережье. Он очень сильно отличался от предыдущей тюрьмы. Прежде всего, еды было гораздо меньше, ее было настолько мало, что большинство людей уже через три месяца умирало от голода. Если бы человеку, съевшему такое количество пищи, не нужно было бы работать, он смог бы выжить, но заключенным приходилось тяжело трудиться.

Никто не надеялся выйти оттуда живым. Коммунисты отправляли туда людей работать, надеясь, что тяжелый труд постепенно убьет их. Труд был изнурительный, а людям давали мизерную порцию еды. Многие умирали прямо во время еды. Что бы вы почувствовали в такой обстановке? Посочувствовали ли бы вы умершему, думая: “Несчастный, умер...” Тюремная жизнь в Хыннаме была настолько тяжелой, что первой мыслью людей в такой момент было получить оставшуюся от умершего еду. Они набрасывались на остатки, даже не заботясь о том, что умер человек, забирая даже то, что осталось у него во рту. Жизнь в лагере была нечеловеческой и очень примитивной. Обычно цель заключения в Америке в том, чтобы исправить человека и вернуть его обществу полноправным гражданином, но цель тюрьмы, в которой находился преподобный Мун, была совсем другой. Вместо того чтобы сразу же убить заключенного, коммунисты вначале выжимали из него последние остатки энергии и сил. Люди, попадавшие в тюрьму, обрекались на медленную смерть.

Каждому полагалось одинаковое количество еды, что составляло примерно три горсти риса. Люди старались съедать свою порцию зернышко за зернышком, что создавало впечатление, что они едят много, так как они таким образом растягивали время. Когда преподобный Мун попал в тюрьму, он решил, что выживет в течение всех пяти лет заключения. Он прекрасно понимал, что не сможет выжить, просто потребляя такое маленькое количество еды и тяжело работая. Ему нужно было найти что-то для преодоления этого положения. Он решил половину своего мизерного рациона отдавать другим в течение трех месяцев. Он строго сказал себе, что проживет на половине рациона оставшиеся пять лет. Когда же по прошествии трех месяцев он начал съедать все полностью, он сказал себе, что теперь, получая еды в два раза больше, он точно сможет выжить пять лет. Это придало ему сил, и он благодарил Бога за дополнительную еду, чувствуя, что это подарок Небес. Преподобный Мун смирился со своим положением и обрел уверенность, что сумеет выжить. В его камере находились люди, совершившие разного рода преступления. При коммунизме не имело значения, сколько заключенных умерло или уничтожено.

В камере был человек, нанятый коммунистами надзирателем, его звали г-н Пак. Преподобный Мун попал в черный список у охранников, и заключенным, которые следили бы за ним и давали бы о нем информацию, была обещана дополнительная еда. Преподобный Мун очень хорошо знал коммунистическую систему, поэтому он никогда не рассказывал о Принципе другим. Тем не менее однажды во время обеда он подошел к г-ну Паку и заговорил с ним. Если бы г-н Пак выступил против него, то его тюремная жизнь стала бы еще более невыносимой. Преподобный Мун сказал г-ну Паку, что Иоанн Креститель не выполнил своего долга по отношению к Иисусу. До того как попасть в тюрьму, г-н Пак был христианином, и когда он услышал это, то был просто в шоке. В завершение разговора преподобный Мун просто сказал: “Пожалуйста, подумай о том, что я сказал” — и ушел работать.

В ту ночь г-ну Паку не спалось несмотря на крайнюю усталость. Ему явился старец в белых одеждах и спросил: “Как ты думаешь, кто такой заключенный номер 596? Так как ты его не знаешь, ты не должен противостоять ему”. Так как г-н Пак не мог заснуть и чувствовал себя очень плохо, он пообещал старцу, что больше не будет противоречить преподобному Муну. В этот момент он почувствовал большое облегчение и боль прошла. На следующий день во время обеда преподобный Мун снова встретился с г-ном Паком. Как рассказывал потом г-н Пак, преподобный Мун сразу же спросил его: “Не случилось ли с вами чего-нибудь необычного прошлой ночью?” Г-н Пак очень удивился, что преподобный Мун знает, что что-то случилось. И он рассказал ему о событиях прошедшей ночи. Когда он закончил, преподобный Мун сказал, что Мария, мать Иисуса, не поняла своей ответственности по отношению к Иисусу. Услышав это, г-н Пак так расстроился, что забыл о данном им обещании. Он почувствовал, что совсем не может верить преподобному Муну. Тогда преподобный Мун снова попросил его подумать над сказанным.

Той ночью все тело г-на Пака ужасно болело, и он раскаялся, решив больше не противоречить преподобному Муну. После этого он опять почувствовал облегчение. На следующий день они снова встретились с преподобным Муном. Я не знаю, что он ему тогда сказал, но это должно было быть чем-то очень необычным, потому что, даже будучи наказанным в прошлые две ночи, г-н Пак отреагировал еще более бурно. Тогда ночью перед ним опять появился старец, спросив: “Неужели ты до сих пор ничего не понял?” После трех дней сопротивления г-н Пак стал вторым последователем преподобного Муна в тюрьме.

Его отношения с преподобным Муном были крайне важными; он стоял во главе 2 000 заключенных. Если бы он захотел, то мог бы создать ему невыносимые условия. Из-за своего положения этот человек испытывал огромное давление. Но 12 человек все же стали последователями преподобного Муна в тюрьме. Так как сам преподобный Мун редко говорил об этом, один из его последователей потом рассказывал о его жизни там. Даже я многого не знал о его страданиях до тех пор, пока об этом не рассказал кто-то из заключенных, ставших его учеником.

Один из них рассказал мне, что, проведя 2 года и 8 месяцев вместе с преподобным Муном в одной камере, он никогда не видел, что тот ложился спать. Даже в воскресенье, когда не было работы и все спали мертвым сном, преподобный Мун молился. В обычные рабочие дни заключенные засыпали, как только возвращались в камеру, потому что очень уставали. Но преподобный Мун всегда ложился спать последним, оставаясь молиться. Когда утром надзиратель приходил, чтобы всех разбудить, преподобный Мун уже не спал и молился.

Г-н Пак сразу же почувствовал, что первое, что он должен сделать, — это найти более легкую работу для преподобного Муна. Он пытался найти самую простую работу и дать ему, но тот не соглашался. Вместо этого преподобный Мун искал самую трудную работу, делая это добровольно.

Преподобный Мун не считал возможным принять более легкую работу лишь потому, что она была предложена ему его последователем. Он никогда не выполнял легкую работу, а только самую трудную, то есть он грузил мешки с известью. Японцами во время оккупации было собрано огромное количество извести для использования в качестве удобрений, но у них не хватило времени и сил для ее упаковки. Коммунисты использовали заключенных для взрыва окаменевших гор извести, упаковки ее в соломенные мешки и погрузки на поезд. Работа была такой тяжелой, что когда на работу принимали мирного жителя, он получал годовую зарплату за семь месяцев работы. У коммунистов существует термин “норма работы”. До тех пор пока норма не была выполнена, заключенные должны были продолжать работу. В Хыннаме норма была 1 300 мешков, каждый весом около 40 килограммов. Каждая команда из 10 человек должна была погрузить на поезд 1 300 мешков. Если разделить 1 300 мешков на восемь часов, то можно себе представить, с какой скоростью нужно было переносить один мешок. Плюс ко всему, химические удобрения распространяли такой ужасный запах, что люди, проходившие мимо фабрики, должны были просто бежать, так как невозможно было его вынести. Представьте себе, как работали люди восемь и более часов в такой ядовитой атмосфере.

Заключенные должны были смотреть только вниз и передвигаться всегда должны были группой из восьми человек. Целью этого было предотвратить любой контакт, даже зрительный. Из-за постоянного изнурения и недоедания слюна заключенных становилось густой, как клей. Передвигаясь с места на место в лагере, они спотыкались, если оставались одни, часто даже не в состоянии двигаться дальше.

В камере жило 20 заключенных. В каждой камере стояло ведро, служившее туалетом, и никто не хотел подходить близко к нему. Каждому хотелось спать около двери, где воздух был более свежий, но преподобный Мун всегда спал около этого ведра. Это было самое ужасное место.

Раз в месяц заключенные должны были писать клятву верности, в которую также входила исповедь в плохих поступках. Преподобный Мун считал, что ему не в чем извиняться перед правительством. Он оставался непреклонным и за все время пребывания в тюрьме не написал ни строчки покаяния, несмотря на все трудности, которые ему приходилось из-за этого терпеть.

Иногда преподобный Мун просил членов Церкви в Пхеньяне прислать ему рисовую муку или одежду, которые он затем раздавал другим заключенным. Когда члены Церкви приходили навестить его, он никогда не был одет в ту одежду, которую они ему посылали, и они всегда спрашивали, дошла ли до него их посылка. Позднее они узнали, что он все отдавал другим и ничего не оставлял себе.

Родственникам заключенных разрешалось посылать им еду. В тех редких случаях, когда еда приходила, они съедали ее, а остатки использовали в качестве подушки, чтобы другие не украли ее. Но преподобный Мун просто оставлял лишнее где-нибудь в камере и, как только наступало время обеда, сразу же делил еду на всех. Он делал это так регулярно, что заключенные стали рассчитывать на получение определенной порции для себя, забывая, что эта еда принадлежит преподобному Муну и им дается как подарок. Обычно преподобный Мун не обращал внимания на то, сколько еще осталось еды, но другие зорко следили за этим. Они точно знали, сколько там было, так как они рассчитывали, что часть продуктов принадлежит им, и так как они были вечно голодные, то вели точные записи того, сколько еды осталось у преподобного Муна. Единственный, кого не беспокоило уменьшение запаса еды, был преподобный Мун. Но другие точно знали, кто брал больше, если в мешке оставалось меньше еды, чем должно было быть. В то время как преподобному Муну не было до этого никакого дела, другие очень расстраивались, если кто-то брал лишнее, хотя им ничего и не принадлежало. Они могли ничего не говорить, но очень злились на вора. Они приходили к преподобному Муну, говорили: “Я знаю, кто взял больше, чем ему полагалось” — и выдавали человека. Позднее один из заключенных рассказывал членам Церкви об этом и о том, что преподобный Мун никогда даже ничего не говорил виновному.

Однажды после такого случая преподобный Мун собрал всех людей и сказал при них обвиняемому, чтобы тот взял столько еды, сколько захочет. Преподобный Мун предложил это очень искренне, но тот не осмелился взять, а только поклонился ему. Тогда преподобный Мун взял чашку и, наполнив ее едой, предложил ему съесть. Все собравшиеся там заключенные были возмущены и обижены; мало того, что этот человек украл еду, так еще и преподобный Мун дает ему дополнительную порцию.

Часто, если вы являетесь лидером небольшой группы людей, они приходят к вам с жалобами друг на друга. Но если обвиняют дорогого вам члена вашей семьи, что вы будете делать? Люди обычно знают, когда они неправы. Совсем необязательно кому-то им на это указывать. Если мы прощаем человека, ему кажется, что на него взвалили неподъемную ношу. Это прощение заставит его исправиться гораздо быстрее, чем если указывать на его ошибки и спорить.

Мать преподобного Муна жила в 1 500 ли, или 150 милях, от тюрьмы. Тогда не было нормального транспорта, и такое путешествие для пожилой женщины было очень нелегким. Тем не менее она собирала одежду и еду для преподобного Муна и приносила их в Хыннам. Между матерью и сыном были удивительные отношения, она очень любила его.

Однажды, когда преподобный Мун еще учился в Японии, она получила от него телеграмму, в которой он сообщал, что возвращается назад в Корею на корабле и потом на поезде приедет в их деревню. Но тот корабль, на котором должен был приплыть преподобный Мун, затонул, и все люди погибли. Об этом напечатали в газетах, но она все равно ждала прибытия поезда, надеясь, что он все-таки приедет. Но преподобный Мун не приехал, ничего не написал и не послал телеграмму. Его мать, буквально потеряв рассудок, пошла пешком в Пусан и искала его там повсюду. Ей негде было переночевать, поэтому, не найдя его, она вернулась домой. Преподобный Мун рассказывал, что ее одежда по возвращении домой была вся изодрана и она потеряла свои ботинки. Она совершенно обезумела, не помня ни где она была, ни с кем разговаривала. У нее еще теплилась какая-то надежда на то, что ее сын, которого она так, любила, был жив.

Преподобный Мун потом рассказывал, что в тот день он шел на корабль, как и планировал, но внезапно его ноги отяжелели и он не мог двигаться. Тогда он понял, что что-то не так, и не поехал на этом корабле, а поехал позже.

В те ужасные дни, когда преподобный Мун находился в тюрьме, его мать приготовила для него много вещей и с сердцем, полным любви, принесла все ему. В ее глазах он все еще был ребенком. Ей было больно смотреть на своего сына, одетого в тюремную одежду и с обритой головой, и она плакала. Но преподобный Мун отчитал ее, сказав, что если она плачет из-за ужасных условий, в которых находится ее сын, то не должна никому показывать своих слез.

Почему преподобный Мун так поступил со своей матерью? Он чувствовал, что если бы она плакала от гордости за своего сына, который, несмотря на страдания, трудился во имя Небес и земли, то он бы заслуживал ее слезы. Но если она плакала от жалости к нему, он не мог принять этого и упрекнул ее.

Возможно, мать преподобного Муна и понимала какую-то часть Принципа, но все-таки ее сердце не могло вынести страданий сына, отдающего всю еду, которую она приносила ему, другим людям. Она пыталась относиться к этому спокойно, но не могла не плакать, видя это.

По дороге домой она посетила Церковь в Пхеньяне и сказала членам, что как только ее сына освободят, она никогда не позволит ему выйти из дома, а будет держать при себе и заботиться нем. Она так горячо любила его, что не могла без боли смотреть на его страдания, даже если он делал все для других. Она говорила, что, если бы он хотя бы немного заботился о себе, она бы переживала меньше.

Она в унынии приходила домой из тюрьмы. Ее обижало, что он не понимает сердца матери, а собирает всех заключенных и прямо при ней раздает им все, что она принесла, ничего не оставляя себе. Бывало, она говорила, что больше никогда не придет к нему, но принятое решение было недолговечным и вскоре она снова собирала ему вещи.

За два года и восемь месяцев пребывания в тюрьме преподобный Мун нашел по крайней мере 12 последователей. Один из них в прошлом был президентом христианской федерации в Северной Корее. Он решил следовать учению преподобного Муна, как только выйдет из тюрьмы. В нескольких милях от их тюрьмы было ее отделение. Заключенные считали, что жизнь там гораздо легче, чем в Хыннаме, и этот человек попросил разрешения преподобного Муна пойти туда. Несмотря на отрицательный ответ, он все равно решил уйти. Еще один человек, г-н Ким, пришел к преподобному Муну с такой же просьбой. Преподобный Мун позволил ему, но сказал, что, как только тот почувствует что-то неладное, он должен попытаться убежать.

25 июня 1950 года началась Корейская война с неожиданного обстрела Южной Кореи северокорейскими солдатами. Хыннам был центром тяжелой промышленности Северной Кореи и вскоре стал объектом бомбардировки войск ООН с самолетов и кораблей. Как только раздавался сигнал воздушной тревоги, все работники тюрьмы бежали в убежище, оставляя заключенных на открытой местности на произвол судьбы. Однажды, услышав обычный сигнал, преподобный Мун почувствовал неладное и побежал в противоположном направлении, сказав людям оставаться вместе с ним. В тот же самый момент бомба взорвалась как раз в том месте, где они только что стояли, отбросив их в сторону взрывной волной.

Северная Корея даже и не ожидала, что весь мир отреагирует на их вторжение в Южную Корею, но вскоре все больше и больше американских бомбардировщиков и воинских частей вступало в войну, отбрасывая назад войска Северной Кореи. Войска ООН высадились около Хыннама перед наступлением на Пхеньян, находившийся южнее. После высадки генерала Мак Артура в Инчоне войска должны были идти в Сеул, Чорон, Пхеньян и затем в Хыннам. Тюремное отделение находилось как раз на пути наступления войск, поэтому коммунисты, застигнутые врасплох, начали повсеместное уничтожение заключенных, чтобы не допустить их освобождения.

Прежде всего заключенным было сказано запастись едой на три дня, чтобы они ничего не заподозрили. Затем их выстроили в шеренгу и дали каждому лопату. Заключенные и не догадывались, что трехдневный запас еды им не понадобится и что вместо этого они пойдут в горы за тюрьмой, где выроют сами себе могилы и будут расстреляны. После уничтожения одной группы заключенных приводили другую.

Преподобный Мун чувствовал, что что-то не так, и понял, что заключенных просто уничтожали. Он знал, что приближается его черед. (Конечно, он никогда не делился со мной, что он чувствовал в то время.) Уже были уничтожены люди из всех камер, находящихся рядом с его. Дошла очередь и до тех, кто находился в одной камере с преподобным Муном. Если бы назвали его имя, никакой возможности убежать уже не было бы. Преподобный Мун знал, что приближается критический момент.

Как выяснилось позже, заключенный, который ушел в другое отделение тюрьмы, не послушавшись совета преподобного Муна, был казнен. Г-ну Киму, наоборот, удалось бежать, когда вместе с другими его вели на расстрел, и позднее он присоединился к преподобному Муну на Юге.

Преподобный Мун часто говорит с людьми в спокойной, ненавязчивой манере. Он не просто раздает указания, настаивая: “Вы не должны делать то; вы должны делать это”. Во время еды или во время прогулки преподобный Мун может сказать: “Я думаю, тебе лучше поступить так. Мне не очень нравится, как ты делаешь сейчас”. Мы не можем легкомысленно относиться к этому, так как по своему опыту знаю, что каждое его слово имеет значение.

В разгар войны 16 наций объединились в войска ООН в борьбе за освобождение этой маленькой страны — казалось бы незначительного полуострова Кореи. Во время этого наступления на север войска ООН освободили преподобного Муна из тюрьмы Хыннам.

Несмотря на опасное и смутное время, преподобный Мун вернулся в Пхеньян и посетил дома всех членов Церкви, бывших с ним до того, как он попал в тюрьму. Если преподобный Мун не мог лично навестить чей-то дом, то посылал кого-нибудь с запиской, что он вернулся и хочет проведать человека. За десять дней он прошел 150 миль в Пхеньян и в течение 40 дней посещал дома своих последователей. Он находился там до последнего момента, когда ему уже просто пришлось бежать от вторгнувшихся в Корею войск Китая.

Лишь некоторые вещи смог взять с собой преподобный Мун из тюрьмы, среди которых был маленький мешочек рисовой муки. Он шел десять дней, сохраняя этот мешочек, чтобы принести его в Пхеньян. Нигде по дороге не было еды — все, что осталось в полях, было старым или сгнившим. Но он ел эти остатки урожая, сохраняя мешочек муки, в надежде, что сможет разделить его с членами Церкви в Пхеньяне. Когда они собрались вместе, он смешал муку с водой, сделав густой пудинг. Он рассказал им, что в тюрьме ему приходилось так питаться, и они разделили пудинг на всех.

Несмотря на пройденные им ужасы Хыннама, преподобный Мун хотел привезти своим последователям подарки. Из всего, что он мог привезти, самым дорогим была еда, потому что она означала жизнь. Сейчас редко можно встретить людей, которые, получая что-то очень ценное для них, сохраняют это, чтобы поделиться с другими. Большинство людей отдают то, что у них имеется в избытке. Я рассказал вам об этом, чтобы у вас было небольшое представление об отношении преподобного Муна к членам Церкви.

Вскоре после его освобождения из тюрьмы китайские войска вступили в войну. Они послали в Корею тысячные отряды, и на защиту были брошены войска ООН. Был дан приказ эвакуировать Пхеньян, и толпы беженцев двинулись с севера на юг. Г-н Пак вернулся в Пхеньян раньше преподобного Муна и обещал повсюду следовать за ним. Но, к несчастью, он сломал ногу и был оставлен в доме своей сестры. Преподобный Мун послал меня за ним. Когда я пришел к нему, вся его семья уже ушла, забрав с собой все и оставив ему только велосипед. Он думал, что к этому времени преподобный Мун уже вернулся из Хыннама, но не получал от него никаких известий. Вполне понятно, что он был немного раздражен тем, что после своей клятвы в верности преподобному Муну ничего от него не слышал. Когда я сказал ему, что он поедет с нами, он так обрадовался, что проплакал несколько ночей, раскаиваясь в том, что так легко потерял доверие. Я посадил его на велосипед и привез к преподобному Муну.

Раньше велосипеды были не такие, как сейчас, у них не было сзади багажника. Из-за сломанной ноги г-н Пак не мог крутить педали, поэтому преподобный Мун толкал велосипед сзади и единственное, что ему оставалось, — это рулить. Был декабрь, и уже выпал снег. Я шел сзади, неся тяжелый мешок. Наш путь начался 4 декабря.

Все были уверены, что войска ООН одержат победу очень быстро и что их эвакуация только временная; они надеялись вскоре вернуться. С того момента прошло уже 28 лет. Все очень торопились, потому что сзади были слышны выстрелы и все думали только о том, как спастись.

Ту дорогу, по которой они шли, трудно было даже назвать дорогой. Основные шоссе были переполнены войсками, и даже передвижные госпитали двигались очень медленно. Не было даже протоптанных тропинок, поэтому люди шли ухабистыми горными дорогами и тропами животных, которые то поднимались вверх, то спускались. Хотя люди отчаянно пытались идти как можно скорее, но пересечь страну быстро было невозможно. Войска Китая и Северной Кореи преследовали их, и путешествие было очень опасным и непредсказуемым. Всегда была вероятность быть схваченным или убитым.

Вскоре группа дошла до холма и остановилась у подножия для отдыха. Когда пришло время подниматься, г-н Пак сказал преподобному Муну, что из-за него все люди подвергаются серьезной опасности и что лучше оставить его одного. Но преподобный Мун строго заявил, что они находятся вместе с г-ном Паком не по собственному желанию и что их единство представляет собой нечто большее. Он сказал, что никогда не оставит его, пока Сам Бог не скажет ему об этом, так что г-н Пак больше об этом не заговаривал.

Трудно представить себе этот путь на Юг, через холодные дожди, снег и лед, переход через горы, без еды, толкая перед собой человека со сломанной ногой на разбитом велосипеде. Это было невероятно тяжелое путешествие. С этим велосипедом нам приходилось переходить через поля, горы, ручьи и реки.

Путь на Юг проходил через небольшой участок моря шириной в 2,5 мили. В Инчоне, на западном побережье Кореи, разница в уровне воды между приливом и отливом самая большая в мире — около семи метров. Во время отлива обнажается суша, которую нужно очень быстро пересечь, пока не начался прилив. В тот день мы прошли 12 миль, что было большим достижением, прибыв на место около двух или трех часов утра. Преподобный Мун нес г-на Пака на спине, хотя они весили одинаково, что было очень трудно, потому что нужно было идти по замерзшей земле. Я же нес на плечах велосипед.

Зимние ночи в Корее очень темные. К счастью, на другом конце острова был зажжен факел, но это был единственный источник света, и ничто не освещало нам дорогу. Идти было очень опасно, потому что в некоторых местах оставались ямы с водой. Некоторые из них были глубокими, а другие мелкими, но для нас это не имело никакой разницы. Весь берег был из грязи, песка не было, так что не только было скользко, но и можно было провалиться в грязь по колено, если долго стоять на одном месте. Постепенно нога г-на Пака начала заживать, но если бы он сломал ее снова, это привело бы к серьезным осложнениям. Он не мог даже сгибать ногу и держал ее все время вытянутой, день за днем в гипсе. При приближении к острову нужно было сесть на небольшой паром, чтобы пересечь остаток пути. Нам не удалось сесть на него, так как нам объяснили, что он забронирован только для военных. Всю дорогу назад я нес велосипед, а преподобный Мун — г-на Пака.

Было невероятно трудно начинать переход, но теперь, казалось, это сделать совсем невозможно. Преподобный Мун вдохновлял нас, говоря, что в определенном месте нас ждут и для нас приготовлен ужин. Это придало мне сил, и я мог продолжать идти. Мы пошли назад тем же путем.

Позднее я спросил преподобного Муна, как он мог нести г-на Пака так долго в таких тяжелых условиях. Он ответил, что чувствовал, что этот человек представляет всю Вселенную. Преподобному Муну свойственно такое отношение, что бы он ни делал, он делает это не просто из-за одного человека, а потому, что этот человек представляет собой многих людей и в конечном итоге — весь мир. Когда преподобный Мун смотрит на кого-то из нас, он не просто видит одного человека, а любит его как представителя многих людей.

К тому времени когда мы дошли до места, начали сгущаться сумерки. В том месте, где начиналась твердая поверхность, была проверка людей для обеспечения безопасности деревни, и когда они увидели коротко остриженного преподобного Муна, они приняли его за солдата северокорейской армии. Один даже остановил преподобного Муна и ударил его. Он просто не понял ситуацию, зная, что у солдат Южной Кореи волосы гораздо длиннее, чем у коротко остриженных северных корейцев. Он спросил, что за профессия была у преподобного Муна. Тот ответил, что он священник, только что убежавший из тюрьмы в Северной Корее и идущий на Юг. Тогда для проверки охранник взял Библию, открыл ее и попросил преподобного Муна процитировать первый стих из Евангелия от Иоанна, главы 16. Немедленный ответ произвел впечатление на охранников, и они отпустили нас.

Вскоре мы увидели дом с горящим в нем светом и постучались. Нас очень тепло приняла молодая семейная пара, жившая там, накормив нас прекрасной едой и отведя нам лучшую комнату. Только на следующий день я вдруг вспомнил, как преподобный Мун вдохновлял нас, предсказывая вкусную еду.

С восходом солнца мы покинули тот дом, остановившись снова на закате. Идти ночью было практически невозможно, даже если нам очень хотелось, из-за гористой местности. По дороге нам встречались дома, оставленные беженцами. Мы останавливались в одном из них на ночь, а утром уходили. Однажды нам удалось идти всю ночь и только к рассвету мы пришли в маленькую деревушку. Мы нашли подходящий дом для отдыха. Когда бы мы ни останавливались в доме, моей задачей было развести огонь и согреть пол для сна. В том месте совсем не было дров для костра. Единственным выходом было сжечь дверь или еще что-нибудь, но это означало бы, что придется спать на открытом воздухе.

Я пытался найти что-нибудь, что могло бы гореть, хотя бы сухую траву, но ничего не было. Я продолжал ходить, пока наконец не наткнулся на холм, где была небольшая могила. За могилой я увидел носилки, сделанные из соломы, поддерживаемые двумя шестами. Я принес шесты и с их помощью развел костер, только потом осознав, что на этих носилках люди принесли хоронить мертвеца и в спешке оставили их.

Мы все очень устали, и несмотря на то, что пол был очень холодным, преподобный Мун и г-н Пак легли. Я развел огонь и ждал, пока пол прогреется, когда преподобный Мун позвал меня из другой комнаты; он даже не открывал дверь, а просто крикнул и спросил, какое дерево я жгу. Я рассказал ему, что, не найдя ничего подходящего, принес два шеста с могилы на холме. Тогда он сказал мне, что не всякое дерево пригодно для костра. Хотя он находился в соседней комнате, он точно почувствовал, что я делал.

За следующий день мы прошли еще несколько миль и пришли в дом, в котором уже собралось множество беженцев. Мы поели и в тепле почувствовали, как сон начал спускаться на нас и давить свинцовой тяжестью. Мы с г-ном Паком спросили преподобного Муна, останемся ли мы здесь ночевать. Обычно он говорил “да”, но в тот вечер сказал, что нам лучше пойти. Мы несколько раз переспрашивали, не лучше ли будет здесь отдохнуть, а утром отправиться дальше. После первого отказа преподобный Мун больше не отвечал на наши вопросы, а просто встал и сказал, что лучше идти. Итак, мы снова тронулись в путь.

Несмотря на неимоверную усталость, мы продолжали идти и около часа ночи пришли к месту, где преподобный Мун решил отдохнуть. На следующее утро нужно было пересечь широкую замерзшую реку. Мы увидели самолет, облетающий местность, окружающую нас, и услышали грохот артиллерийского орудия. На другом берегу реки мы увидели войска Соединенных Штатов. Армия занимала новую оборонительную позицию. Из-за надвигающегося сражения в тот день было решено, что больше ни одному беженцу не будет позволено перейти реку, и мы оказались в числе тех последних, кто смог покинуть Север. Только тогда я понял, почему он не отвечал на наши настойчивые просьбы остаться ночевать в том доме. Если бы мы остались, то попали бы в блокаду.

Когда мы наконец пришли на Юг, то оставили г-на Пака в доме его родственников, а сами отправились дальше. В очень маленьком городке Улсан мы забрались на поезд на станции Чорян. Несмотря на то что холодный воздух, проносившейся за поездом, словно ножом пронзал наше тело, мы чувствовали, что это было все-таки лучше, чем идти пешком. Мы буквально повисли на поручнях поезда, спасая свою жизнь, и ехали так к Пусану, выйдя в том месте, где сейчас находится огромный гражданский центр. Это было 27 января 1951 года. Сейчас в Улсане находится самая большая в мире судоверфь.

Единственный, кого мы знали в Пусане, был бывший студент преподобного Муна. Мы переночевали в его доме. Потом я пошел искать работу и комнату, где мы могли бы остановиться. Вскоре я встретил бывшего одноклассника преподобного Муна, г-на Ом Дон Муна, который пригласил его жить с ним. Я нашел работу в ресторане и жил неподалеку.

Конечно, г-н Ом и не догадывался, кем был преподобный Мун, кроме того, что он был хорошим другом. Он никогда не думал о нем как об учителе, но преподобный Мун сразу же начал учить его разным вещам. Хотя г-н Ом вышел из буддистской семьи, однажды ему приснилась сестра Иисуса. Г-н Ом совсем ничего не знал ни об Иисусе, ни о Библии, но эта женщина, представившись младшей сестрой Иисуса, сказала, что очень обижена из-за ошибки, совершенной в ее семье. Она сказала г-ну Ому, что есть сейф, внутри которого еще один сейф, и внутри этого еще один, и до тех пор пока этот последний не будет открыт, ее положение не изменится. Она сказала, что на земле существует только один человек, у которого есть ключ, и что этот человек — учитель Мун. Г-н Ом понял, что может многому научиться у своего гостя.

Вскоре преподобный Мун встретил г-на Кима, который стал его первым учеником в тюрьме. Он недавно женился. Так как они были всего лишь беженцами, свадебная церемония была очень простой. Как только он встретил преподобного Муна, он привел его в свой дом. У молодоженов была всего одна комната, где было совсем мало мебели и немного утвари, но они пригласили преподобного Муна пожить там две недели.

Когда я работал в ресторане, преподобный Мун и г-н Ом пришли навестить меня. Это очень вдохновило меня, так как я смог теперь увидеть г-на Ома и узнать что-то о его прошлом. Благодаря этому незначительному событию я почувствовал большую надежду и ощутил себя членом большой семьи.

Помню, в те дни преподобный Мун всегда был голодным. Когда он приходил с кем-нибудь в ресторан, я всегда просил разрешения у своего начальника дать что-нибудь поесть своему уважаемому учителю. Когда преподобный Мун пришел в первый раз, владелец ресторана открыл для него отдельную комнату и накрыл стол. Первая миска с рисом очень быстро исчезла, тогда я принес еще одну, обнаружив вскоре, что и она пуста. Так я понял, насколько он был голоден.

В доме г-на Кима преподобный Мун начал записывать начальный вариант Божественного Принципа. Так как он не мог долго оставаться у г-на Кима и его жены, то спросил, нет ли в том месте, где я живу, лишней комнаты, и мы пошли посмотреть ее. В то время Пусан был единственным городом, свободным от военной оккупации. Тысячи беженцев собрались там, и места для житья не хватало. Если у вас была комната, вам повезло. Временно мы с преподобным Муном жили в комнате, в которой могли спать лишь два или три человека, тесно прижавшись друг к другу. Даже невозможно было полностью вытянуться. Часто приходил г-н Ом и оставался с нами. Он не мог даже лечь, а спал, прислонившись к стене.

Как только преподобный Мун просыпался, он сразу же начинал записывать Принцип. Когда он записывал несколько страниц, я их ему перечитывал, и мы вместе вносили поправки. Так продолжалось несколько дней. К нам приходило много людей — бывшие заключенные, беженцы с Севера и те, кто узнавал, что он был в Пусане. Они вместе шли молиться на холм рядом с домом. Иногда он ходил туда один и медитировал. Когда приходил г-н Ом, преподобный Мун просил его спеть, и тот пел часами. Преподобному Муну нравилось слушать пение. В свободное время он собирал камни и глину, из которых потом построил маленькую хижину на склоне Помнеткол в районе Помильдон в Пусане.

В то время мне удалось получить работу в качестве ассистента художника в составе армии Соединенных Штатов. Однажды я нарисовал небольшую картину, и когда преподобный Мун ее увидел, он предложил мне рисовать больше. Один из моих коллег в Армии делал наброски с фотографий, и солдаты потом посылали их своим женам, семьям и друзьям. Пока он тем самым зарабатывал дополнительные деньги, я доделывал то, что он не закончил. Он чувствовал себя очень неловко и предложил мне тоже подрабатывать, помогая ему.

Первое, что я должен был нарисовать, — это портрет негритянки. До этого я никогда в жизни не видел черного человека! Так как фотография была черно-белой, я никак не мог понять, каким цветом закрашивать ее лицо. После четырех часов мучений я закончил работу. Будучи очень неуверенным, я принес готовый портрет, думая, что если он понравится только ему, даже если он за это не заплатит, я буду удовлетворен. К моему удивлению, ему действительно понравилось и он похвалил меня. Он не только заплатил мне больше ожидаемого, но и дал больше заказов. Так я стал профессионалом.

Я заметил, что с ростом числа членов Церкви в Пусане я получал все больше и больше заказов, что очень поддерживало нашу деятельность. Рисование портретов было только частью моей работы художника. Закончив работу, я забирал все свои заказы, приносил их в Церковь и продолжал работать над ними там. Обычно я заканчивал к десяти или одиннадцати часам вечера. Вскоре я обнаружил, что к моему приходу преподобный Мун все подготавливал для меня — раскладывал краски, кисти и бумагу. Он никогда не оставлял меня одного, а сидел рядом с самого начала до конца, не отрывая глаз от работы, полностью концентрируя на мне свое внимание. Когда я заканчивал, то так уставал, что сразу же ложился спать. Наутро я находил все мои работы аккуратно подрезанными и свернутыми для удобства переноски.

Если я затруднялся в выборе цвета, преподобный Мун всегда давал мне совет. Когда я стал получать много заказов, то я просто лишь рисовал силуэт, а он раскрашивал. Потом я стал рисовать только лица, а он доделывал все остальное — одежду и фон. Затем он стал добавлять различные детали. Это означало, что за ночь мы могли сделать 15-20 рисунков. У нас всегда было много заказов, но мы вдвоем справлялись с ними. Обычно мы заканчивали в час или два утра.

Человек, увлеченно занимающийся своим делом, не чувствует усталости, но человек, наблюдающий за его работой часами, начинает засыпать. Когда же я рисовал, преподобный Мун не мог ничего делать. Он просто смотрел и учился тому, как я рисовал фон, одежду, волосы. Я всегда думал, что он, должно быть, устал, часами наблюдая за мной. Я очень уставал, но, глядя на него и думая, что он, наверное, устал больше, набирался сил и продолжал.

Все заработанные мной деньги я приносил в Церковь. Но к концу месяца нам опять денег не хватало. Первое, что мы покупали, — это месячный запас риса, потом дрова и керосин. А затем мы покупали сушеную рыбу и соевый соус. Я питался в военной части, но преподобный Мун готовил все сам.

Мне легко было догадаться, куда девались деньги. Часто люди, слыша о преподобном Муне, приходили к нему. Многие из них были очень способными, но бедными, так как не имели работы, чтобы зарабатывать деньги. И преподобный Мун кормил их и давал деньги на проезд, так что деньги быстро заканчивались. Он подробно объяснял мне, на что потратил деньги и сколько дал каждому человеку. Мне было очень неудобно и казалось, что он объясняет мне все так подробно, считая, что я обеспокоен судьбой денег, и он хотел развеять все сомнения.

Когда я возвращался домой поздно, преподобный Мун всегда выходил меня встречать, и мы шли домой вместе. Иногда посреди ночи я просыпался от рыданий или пения. Я так уставал, что порой даже не понимал, что происходит, но позднее узнал, что преподобный Мун не спал, а горячо молился в слезах и пел песни.

Часто он ходил на холм в кромешную тьму, а иногда даже будил меня, чтобы я тоже пошел с ним. Он оставлял меня молиться в одном месте, а сам уходил далеко на скалы и молился там. Однажды рано утром он разбудил меня, попросив включить свет и приготовить бумагу и ручку. Было очень темно, и лишь одна лампа давала какой-то свет. Он сказал мне записывать то, что он будет говорить, и начал диктовать главу из Принципа о Втором пришествии Христа.

Он не останавливался, пока не продиктовал всю главу. Обычно тот, кто пишет, перечитывает текст, делая пометки и исправляя. Но он продолжал диктовать и на одном дыхании закончил целую главу. Все остальное он записал сам, но именно эта глава была продиктована мне и записана мной, а не им.

Около нашей хижины на склоне холма находился источник, и люди приходили туда, чтобы набрать воды. Они знали, что здесь живут два очень искренних молодых человека. В то время там было два миссионера — мужчина и женщина, и они решили познакомить нас с Христом. Один из них пришел к нам проповедовать.

Эта молодая женщина пришла с огромной надеждой обратить нас в свою веру. Я уже ушел на работу, а преподобный Мун ходил по холмам, надеясь встретить кого-нибудь из членов Церкви. Она долго ждала нас и наконец увидела преподобного Муна, который, вместо того чтобы говорить с ней на улице, привел ее в дом. Позже она рассказывала членам, что, как только они вошли в комнату, преподобный Мун начал говорить, не давая ей произнести ни слова. Он говорил о провидении Бога и о будущем христианства, о таких вещах, что она с трудом могла уловить их смысл. Тем не менее все, о чем он говорил, звучало достаточно убедительно и разумно, но, глядя вокруг, она с трудом могла поверить, что отсюда могут начаться мировые изменения.

Так как молодая женщина уже очень давно вошла в дом и оставалась там долгое время, она начала беспокоиться о том, что скажут люди, и, пожелав всем спокойной ночи, ушла. Но слова, которые она услышала, не выходили у нее из головы, и рано утром на следующий день она снова пришла послушать. Она была выпускницей семинарии. Преподобный Мун попросил ее открыть Библию и прочитать вслух один стих. К ее удивлению, это был именно тот стих, который мучил ее долгое время и на который она так долго искала ответ. Она сказала, что благодаря преподобному Муну обрела понимание смысла этого стиха, а потом вспомнила и об остальных стихах, которые не могла понять. Безошибочно, в следующие несколько мгновений он сказал ей открыть Библию на определенном месте, и, к ее большому удивлению, это было именно то, о чем она думала. Если бы свидетельствование было всегда таким, то как было бы просто! Вскоре она стала членом Церкви.

Дав ей немного денег, преподобный Мун попросил ее поехать в Тэгу и основать там новый центр Церкви. Она была полна надежды, что сможет вдохновить своего бывшего священника, как когда-то ее вдохновили, думая, что он поймет Принцип быстрее, чем кто-нибудь другой. Она также посетила своих прежних знакомых. Должно быть, ей приходилось много плакать, потому что с ними у нее ничего не получалось. Она ходила свидетельствовать, надеясь найти кого-нибудь, кто может понять ее и стать членом Церкви, найти подготовленного Небом человека.

Однажды, идя по улице, она почувствовала необходимость остановиться в одном месте. Она чувствовала всю безотлагательность ситуации и поняла, что здесь должен находиться человек, которого она искала. Скоро она встретилась с женщиной, которая сказала, что видела ее во сне прошлой ночью. Этой женщине, которая стала первым человеком в Церкви в Тэгу, приснилось, что к ней придет в гости миссионер, к которому нужно очень бережно относиться.

Преподобный Мун рассказывал нам, что так скучает по уехавшим членам Церкви, как будто они его собственные сыновья и дочери. Такое испытывали почти все члены Церкви, особенно те, кто не мог приходить туда постоянно. Так, одна из старших членов Церкви имела большие проблемы с семьей, которая возражала против посещения ею Церкви. В течение многих дней она поднималась на балкон своего дома и смотрела в сторону Церкви, надеясь, что преподобный Мун выйдет на улицу или кто-то из членов Церкви пройдет мимо. Если бы у вас было бы такое отношение к членам Церкви, то вы не смогли бы оставаться вдалеке от них и они никогда не забыли бы вас. Они всегда жили бы в вашем сердце.

Как написал преподобный Мун в песне “Благодать славы”, сочиненной им в тюрьме: мы хотим вернуть Богу все, что Он сделал для нас, но чем больше мы хотим отдать, тем больше замечаем свои недостатки. Эти слова отражают суть его учения. Чем больше он хочет сделать для Бога, тем больше он понимает, что может сделать еще больше. Я чувствую, что его жизнь можно охарактеризовать этой любовью, которую он дарит всем, прощая их ошибки и чувствуя, что все еще дал недостаточно.

БЛАГОДАТЬ СЛАВЫ

Славы свет над миром сияет,
Пробуждая жизнь во мгле.
Дух свободы воспрянет
С новой силой на святой земле.

Склоны гор и долины,
Просыпайтесь, встаньте скорей.
Вечно пусть воссияет возрождения свет.
Вечно воссияет пусть возрождения свет.

Слышит сердце зов славы вечной
Через тернии веков.
Мир творения предвечной
Возвратит великая любовь.

Чье же сердце забьется,
Кто ответит зову Его?
Как предстать я могу пред Ним, как мне жить для Него?
Как предстать могу пред Ним, как мне жить для Него?

Через смерть пройдя, я единым
Навека стою пред Ним.
Он мне дал жизни силы,
Он меня прижал к Своей груди.

Голос ласковый слышу —
Утешение в грозные дни.
Мы навечно разделим славу в радости с Ним.
Мы навечно разделим славу в радости с Ним.

Как прекрасен мир славы вечной,
Дар бесценный и святой!
Жизнь в любви бесконечной
Открывает благодать Его.

Вновь горит мое сердце
Благодарным светом полно,
Но так мало то сердце, чтоб прославить Его.
Но так мало сердце, чтоб прославить Его.

Продолжение следует...