Пак Чон Гу. Солнце, поднимающееся в тени (2)

Кровь и кирпичи

На следующий день поезд прибыл в Ири, как раз во время восхода солнца. Несколько других поездов ожидали пассажиров на посадку. Все казались очень занятыми. Мой поезд направлялся в Сеул из Намвон и мне пришлось перейти на другую линию.

Впереди меня села девушка, на вид лет 18-ти. Ее волосы были заплетены, и она держала потертую сумочку в руках. Я спросил, куда она едет, она ответила, что в Сеул к тете и будет там работать служанкой. Я подумал, что эта молодая женщина едет в Сеул, чтобы работать служанкой, а на ее лице нет ни надежды, ни отчаяния, просто безразличие. Безразличие! Может она хочет жить спокойной жизнью, без страсти, превращая весь свой потенциал в ничто? Возможно, она решила жить легкой и бессмысленной жизнью, не думая ни о чем, кроме своей собственной ситуации. Я почувствовал досаду, и понял важность ответственности, которую взял на себя. Я наполнился идеализмом и радостью, свойственным молодым людям. Я решил создать идеальных людей, которые не сдадутся перед лицом трудностей.

Поезд ехал с большой скоростью, минуя поля зрелой пшеницы. Он миновал Кангён и Нонсан, и было уже около трех часов дня, когда я, наконец, прибыл в Чунджо.

Жена встретила меня дома с радостью, и спросила: «Ты теперь насовсем домой?»

«Дорогой директор! Добро пожаловать домой!», — приветствовали меня мои компаньоны Юн Си Хван и Дон Квон.

Я не упоминал о них раньше, это были два молодых человека, откликнувшихся на мою мечту со всей страстью, и решивших, как и я, посвятить себя благу будущих поколений.

— «Все хорошо?», — спросил я их, крепко пожимая им руки.

— «Да, но как ваши дела? Успешной ли была поездка?», — спросили они меня одновременно.

— Да, все отлично!

Услышав такой ответ, они очень обрадовались. Мне было неловко за то, что они благодарили меня, человека, укравшего деньги у собственной матери. Несмотря на это, у меня возникло желание обнять их и заплакать, они очень сильно хотели преуспеть в нашем общем деле.

Отдав залог за покупку дома, 20 000 вон, у нас осталось еще 20 000 для строительства нового дома. Мы знали, что этого недостаточно, поэтому жена предложила продать свою пекарню, в надежде выручить за нее еще 10 000 вон, тогда мы могли бы начать строительство новой школы на 30 000 вон. Я спросил ее, как мы будем покупать продукты и где брать деньги на другие расходы, если продать пекарню.

— «Не беспокойся об этом, у меня есть варианты», — ответила она.

— Что за варианты?

— Я говорю, не беспокойся. Начиная с сегодняшнего дня, я буду продавать хлеб, от двери к двери. Это не сильно отличается от того, как иметь собственную пекарню.

— Ты говоришь, что будешь ходить от двери к двери и продавать хлеб?

— Да, а что такого?

Я почувствовал тепло, разливающееся внутри, я был так благодарен ей и так гордился ею, что не мог сказать и слова, просто крепко сжал ее руки.

Со следующего дня мы начали наш строительный проект. Жена уходила каждый день с корзиной хлеба и продавала его. Г-н Юн, г-н Квон и я носили камни и песок для фундамента школы. Когда мы закончили с фундаментом, из досок старого дома мы сделали двери. И затем пришло время изготовления кирпичей. Мы пришли к выводу, что можем купить материалы для изготовления кирпичей на деньги, вырученные с продажи нашей крови. Наш дом — будет необычным домом, даже если он сделан из примитивных кирпичей, вылепленных вручную.

В этом мире много типов жилищ, и зачастую они не имеют ценности, кроме той, чтобы создавать укрытие для людей. Но наше строение имело совершенно другой смысл. Наше здание должно было стать школой для образования нового поколения, поколения людей, сумевших справиться с сегодняшней бедностью. По этой причине мы готовы заплатить за это особую цену, цену крови, чтобы это могло стать наглядным примером будущим поколениям.

В диагностическом центре госпиталя Тэдон, мы, трое молодых мужчин, лежали с закатанными рукавами. Мы получили в общей сложности 2000 вон за 900 мл крови, каждый из нас сдал по 300 мл. Мы шли из госпиталя, чувствуя слабость, но мы радовались, зная, что на эти деньги мы начнем строить стены нашей школы.

Однако сразу, как только мы начали работать над стенами школы, над нами собрались грозовые тучи и начался тайфун. Сезон дождей начался с неистовой силой. Несмотря на это мы не хотели прекращать работу. Мы торопились продолжать работу каждый раз, когда дождь прекращался, даже если перерыв был всего на 10 минут. Если дождь припускал с новой силой, мы быстро укрывали наши кирпичи черепицей и ждали, пока солнце выглянет снова.

Когда я был в армии, я однажды построил столовую из кирпича в 30 пён всего за три дня. Но при неблагоприятных погодных условиях мы строили наш дом в 15 пён две недели. Из-за дождя кирпичи не высыхали должным образом, и пока мы строили одну стену, другая разрушалась. Поэтому две недели у нас ушло на строительство стен. После длительных дождей наконец-то появилось солнце. Казалось, что дождя вовсе и не было, наступили ясные светлые дни. Погода как будто испытывала нас, но мы упорно работали, не обращая на это внимания. Мы работали с такой решимостью, что никакие испытания не могли остановить нас и, казалось, школа была закончена.

После этого произошло действительно ужасное событие. Через три дня после того, как мы установили черепицу на крыше, мы вытащили столбы, поддерживающие центральную крестовину. Она оказалась слишком слабой и с треском рухнула. Просто повезло, что меня не завалило насмерть. Благодаря Богу я оказался жив! Чисто рефлекторно я выскочил из здания, миновав катастрофические последствия разрушения. Однако зданию помочь я не мог, я лишь наблюдал его разрушение. Наша школа, которую мы строили с таким трудом, внезапно рухнула. Чем больше я думал об этом, тем больше досады испытывал.

Странно, но в тот момент я начал ощущать прилив энергии и закричал как безумный: «Г-н Юн! Г-н Квон! Бог хочет испытать нас. Давайте начнем все сначала. Бог не оставит нас до тех пор, пока мы продолжаем двигаться вперед. Тот, кто доходит до самого конца и есть настоящий победитель.

Мы снова бросили себе вызов. В конце концов, наша школа была построена. Строительство началось 3 июня и закончилось 13 августа. Мы закончили за 70 дней. Мы никому не платили зарплаты, потому что сами выполнили всю работу. На протяжении всего строительства наши усилия не ослабевали. Мы чувствовали, что пока мы полны решимости, ничто не в состоянии нас истощить. Самая простая еда казалась нам очень вкусной, как если бы это было дорогое изысканное блюдо.

15 августа. Наконец-то я смог собрать всех своих студентов, которые, пока мы строили, сидели по домам. Мое сердце трепетало от радости, я снова смогу бесплатно учить их.

Однако передо мной встала еще одна проблема: чтобы окончить школу, мне пришлось взять в долг 20 000 вон под высокий процент. Для богатых людей это не слишком много, но для нас даже 20 000 вон казались невероятной суммой. Мошенница по займам дала нам деньги, и всякий раз, когда мы опаздывали заплатить ей хотя бы на один день, она приходила и «надавливала» на нас. Мне хотелось бы, чтобы она приходила днем, но она приходила вечером, смущая меня перед моими взрослыми студентами. Если бы она просто разговаривала со мной, то это было бы хорошо, но она всегда громко кричала, как будто вещала по радио. Наши студенты не могли не слышать ее. Я считал, что это неправильно с ее стороны так поступать, даже если я и в долгу перед ней.

Она верещала, угрожая мне: «Слушай, учитель, давай мне мои деньги. Почему ты ничего не отдаешь мне? Что это у тебя за менталитет? Ты думаешь, что можешь чувствовать себя спокойно, не отдавая долг? Мне нужны деньги прямо сейчас! Иначе, знаешь, что я сделаю?»

Тогда, как будто я был преступником, я умолял ее: «Пожалуйста, потерпите еще немного. Я понимаю, что вы огорчены из-за меня, но что я могу поделать до тех пор, пока не улучшится наша ситуация? Я заплачу как только смогу, но сейчас у меня нет денег. Пожалуйста, будьте великодушны еще немного».

«Что? Еще немного? Ты просишь меня подождать еще? Ты не платишь уже несколько месяцев, даже проценты с денег, которые занял. И ты еще претендуешь на роль учителя? Уже прошло несколько месяцев. Будь все проклято!»

Ее злость не имела границ, в конце концов, она входила в класс и садилась на пол. Мне в такие моменты лучше было молчать. Ученики тихо занимались, передразнивали ее и по одному уходили из класса.

Моя жена пыталась успокоить ее, на самом деле не зная, что делать.

«Мадам, извините. Так случилось, потому что я не могла выходить и зарабатывать деньги. Я чувствовала себя не очень хорошо, но как только я снова смогу продавать, я заплачу за все, даже если мне придется занять у кого-то еще. Приходите попозже. У вас не будет потерь из-за нас».

Слезы заполняли ее глаза, когда она искренне взывала к этой женщине.

Жалея ее, я говорил: «Моя дорогая, иди в кровать. Я — тот человек, который должен ей, а не ты. Пожалуйста, иди отдыхай».

Глядя на худое лицо своей жены, я чувствовал грусть. Моя жена на последних неделях беременности была просто не в состоянии что-то продавать. Меня очень огорчало то, что ей приходится умолять этого жалкого кредитора и как я ни старался остановить ее, она не слушала. В таких делах она была упрямой и неподатливой. Мне приходилось уступать ей, хотя делал это я с большой неохотой. Мои чувства по отношению к ней были смесью гордости, благодарности и сострадания, но я притворялся, что игнорирую ее действия, чтобы не смущать ее еще больше. При виде моей жены в таком состоянии, надоедливая женщина уходила, продолжая ворчать.

В последний месяц беременности здоровье моей жены стало совсем плохим. Мы с нетерпением ждали родов, хотя и не сделали реальных приготовлений. Мы сильно беспокоились и волновались, так как это был наш первый ребенок.

Когда пришло время родов, моя жена была сильно напугана, хотя я и говорил ей, что через роды проходят все женщины. Однако в глубине души, несмотря на все слова утешения, я беспокоился так же как и она. Я абсолютно ничего не знал о том, как заботиться о женщине, которая вот-вот родит, и поэтому тоже боялся. Более того, не было приготовлено никакой особой еды для моей беременной жены и не было приготовлено никакой одежды для будущего младенца.

После глубоких раздумий я решил пойти работать в строительную компанию, но мне отказали, мотивируя это тем, что в компании и так слишком много народу. Однако, когда я объяснил свою ситуацию и попросил их пересмотреть мою просьбу, они поменяли свое решение и сказали, что я могу приступить к работе на следующее утро и, что ежедневная зарплата будет 100 вон.

Работа была непростой, но за несколько дней я смог заработать деньги, чтобы купить необходимое для рождения нашего ребенка. Я купил рис, морскую капусту, подгузники, спирт, ткань и дрова для разведения огня.

На следующий день у жены начались роды, ее тело скрючилось от боли. Держась за меня и крича, она отчаянно пыталась вытолкнуть ребенка из чрева. Чем я мог помочь? Я просто не знал что делать. Холодный пот тек по моей спине. Переминаясь с ноги на ногу, я старался придумать, что делать. Я не мог оставить ее, чтобы позвать кого-то на помощь. Моя жена продолжала изо всех сил выталкивать ребенка наружу. Сколько времени могло это продолжаться? Наконец раздался крик младенца и я вздохнул с облегчением. Какое-то время моя жена смотрела в потолок бессмысленными глазами, пока, наконец, молча не закрыла их.

Я завязал пуповину нашему младенцу шелковой ниткой и, протерев ножницы спиртом, отрезал ее. После этого я положил младенца на одеяло и помыл его теплой водой. К счастью, ни у моей жены, ни у младенца, не было никаких осложнений после родов.

Моя жена лежала с бледным лицом, как будто бы мертвая.

«Моя дорогая!», — позвал я жену тихонько. Она медленно открыла глаза.

«Спасибо тебе за все, что ты сделала. У нас сын», — прошептал я ей.

Я был счастлив. Когда я улыбнулся ей, она слабо улыбнулась в ответ. Для меня не имело значения, будет у нас мальчик или девочка, я просто был рад, что стал отцом. А еще ведь я все-таки закончил строительство нашей школы, я просто радовался всему этому.

Все кто хотят учиться, могут придти

1963 год прошел быстро. Некоторые события были хорошими, некоторые не очень. Но думая обо всем прошедшем годе, я чувствовал нечто особенное. В этом году я почувствовал, что заложил основание, на котором я смогу в будущем осуществить свою мечту. Это факт, что когда я взбираюсь на одну гору, будет другая гора, ожидающая меня, но я все же чувствовал, что могу дышать более спокойно. В начале года произошла вдохновляющая история. Мои компаньоны, г-н Хван Юн и г-н Дон Квон, продолжали посвящать всю свою энергию ради будущего развития нашей академии. Если бы у них не было такой решимости, они никогда бы не взялись за такой проект. В новом году их решимость стала только больше. Я представлял себе еще один класс, но внутренне сильно беспокоился, потому что у нас было мало учителей, и они были сильно загружены. Поэтому, когда я слышал их клятвы решимости, то был глубоко тронут и воодушевлен. Я сказал им: «Г-н Юн, г-н Квон, я действительно ценю ваши усилия. Отныне мы все будем учителями. Давайте сосредоточимся еще больше и будем работать еще усерднее. Именно сейчас настала такая пора».

— Г-н директор. Мы станем вашими руками и ногами, и поможем вам изо всех сил.

— Спасибо. Это, должно быть, помощь Бога.

Я не мог оставаться спокойным. Я укусил свой палец до крови, и кровью написал на бумаге: «Единая душа неизменна». Затем г-н Юн укусил свой палец и написал своей кровью: «Преданность». Г-н Квон написал: «Единая твердая воля».

Именно с такой решимостью Ю Кван Чан намеревался объединить весь Китай.

Итак, мы втроем поклялись в единстве и возобновили свои усилия, чтобы привести свои планы в жизнь.

Мы дали объявление в газете для студентов с такими словами: «Кто хочет учиться, может придти». Мы также расклеили плакаты с этими словами на углах всех зданий в центральной части города. И все же результат был неожиданно скудным. Мы думали, что, по крайней мере, 50 человек придут, однако к концу дня объявилось лишь 6 человек. Мы не стали разочаровываться и придумали новую стратегию, для того чтобы набрать больше студентов — мы будем набирать их среди учеников начальной школы, тех, кто не сможет продолжать учиться после ее окончания. Мы достали списки таких учеников, посетив несколько начальных школ в округе, и затем стали посещать каждого ученика по списку. Мои районы были Ёнсандон, Аннимдон и Чонминдон. Я сначала поехал в Ёнсандон.

— «Здесь есть кто-нибудь?» — крикнул я, когда подошел к первому дому.

— «Кто там?» — женщина среднего возраста открыла дверь.

— Ну…

Прежде чем я начал говорить, она закрыла дверь со словами: «У нас уже есть утюг».

— Мадам, я не продаю утюги.

— «Тогда что?» — крикнула она из-за двери.

— Я пришел предложить бесплатное среднее образование для вашего сына.

— Нет, он не может посещать эти занятия, потому что работает на фабрике.

Она так и не открыла дверь.

— Хорошо, я понимаю. Спасибо вам в любом случае. И до свидания.

Когда я покинул ее дом, то чувствовал, что меня обманули, я знал точно, что в этом доме жил 13-летний мальчик. И все же, если она определила уже судьбу своего собственного сына, то что я мог поделать с этим? Хотя я и испытывал жалость к этому мальчику, но ничего нельзя было поделать, и я пошел к другому дому.

— Здравствуйте, есть кто-нибудь дома?

— «Кто там?» — на этот раз вышел мужчина лет 60-ти в очках, он спросил: «Что привело вас сюда?»

— Я пришел, чтобы обсудить кое-что насчет вашего сына.

— У него что, какие-то неприятности?

— Совсем нет. Дело в том, что я организовал среднюю бесплатную школу под названием Академия Сонхва, чтобы обучать бедных детей, которые не могут ходить в среднюю школу. Поэтому я пришел сюда просить вас отправить вашего сына в мою школу.

— О, это очень любезно с вашей стороны, молодой человек.

— Спасибо, сэр.

— В действительности, мой самый младший сын не может продолжать образование после начальной школы, поэтому я был бы счастлив, если бы вы взяли его на обучение.

— Спасибо, сэр.

— Это не вы должны благодарить, а я. Я работал в правительственном офисе, но затем вышел на пенсию. Мне пришлось потратить все свои сбережения из-за болезни. Вскоре после этого моя жена перешла в духовный мир, а мой старший сын погиб на войне. С тех пор мы еле-еле сводим концы с концами, и я не могу послать своего младшего сына в среднюю школу. Большое вам спасибо.

На его лице появилась большая светлая улыбка.

— Молодой человек, я поражен, что такие как вы все еще существуют в наше время.

Казалось, он был доволен.

— Сэр, я рад, что вы понимаете меня. Тогда, пожалуйста, отправьте своего сына в школу 15 февраля.

— Конечно, я обязательно отправлю его. Не беспокойтесь об этом. Я только надеюсь, что вы хорошо позаботитесь о нем.

Я ушел от этого человека с радостью на сердце, вот бы все понимали меня так как он.

Однако, вскоре похолодало, дул сильный ветер и шло много снега. Холодно было невероятно. Но даже в такую погоду мне предстояло идти в разные места. Я толкал себя в направлении следующей двери.

— Кто-нибудь есть дома?

— «Кто там?» — раздался слабый женский голос.

— Мне нужно спросить вас кое-что.

— Пожалуйста, входите.

Я вошел в комнату. Это была пожилая женщина. Комната была очень темной, в ней было всего одно маленькое окошко, выходящее на север. Бумажная дверь, клееная и переклеенная много раз, была единственным входом. В углу комнаты стоял стол с неубранной едой и полка с двумя старыми коробками. На полу грязное одеяло и бесформенное покрывало.

— «Итак, в чем дело?» — спросила она, глядя на меня внимательно и набивая табаком длинную трубку. Казалось, ей лет 70.

— «Сон Джин ним — ваш внук?»

— Что? Говорите громче, мои уши совсем слабые и я плохо слышу.

Необходимость кричать придала мне уверенности.

Я крикнул: «Сон Джин ним — ваш внук?»

— Да, но в чем дело? Он что-то натворил?

— Нет, я хочу, дать ему среднее образование. По этой причине я и пришел к вам.

— «Что? Вы имеете в виду, что будете учить его? Вы что, смеетесь над пожилой женщиной?» — проговорила она со скептическим видом.

— «Нет, я не смеюсь. Почему молодой человек должен смеяться над пожилой женщиной? Я сейчас живу в Саннедон и я построил маленькую среднюю школу, которая не требует оплаты за обучение от учеников».

— Вы имеет в виду, что не будете брать деньги с учеников?

— Да, именно это я и имею в виду.

— О Боже, это же просто невозможно, даже для маленького пирога нужны крошки.

— Я говорю вам правду. Я не прошу денег. Пожалуйста, просто позвольте мне позаботиться о вашем внуке.

— Если то, что вы говорите — правда, то это замечательно! Вчера кто-то приходил и рассказывал мне похожую историю, он тоже работает с вами в этой школе?

— Да.

— Если так, то конечно я отправлю своего внука к вам. У него нет ни отца, ни матери, он живет с нами, но от этого нелегко. Его дед продает тофу. Пожалуйста, учите хорошо моего внука.

— Спасибо, мадам, я сделаю все возможное.

Я ушел от нее с чувством искренней благодарности.

Когда я закончил обход своей территории, солнце уже село. Было 5 часов вечера. Чтобы добраться до дома, мне нужно было перейти через большую гору. Я вбежал на гору по скользкому склону. С этого места я видел весь город Чунджо. Закат выглядел так, как будто небо было покрашено кровью. Вскоре наступила полная темнота. Сигнальный свет радиостанции Чунджо мелькал вдали. Возвращаясь домой, я проходил мимо Аннимдон — места, знаменитого своими орхидеями. Лишь несколько домов были с крышами из соломы, и казалось, что это друзья собрались так близко и их лбы касаются друг друга. Тонкие струйки дыма из труб кружили в небе. Как красива эта земля! Это было похоже на картину на полотне.

Когда я пришел в Академию, учителя Юн и Квон уже были там и поджидали меня.

— Господин директор, мы рады, что вы пришли домой.

Г-н Квон сказал: «Должно быть, этот день был трудным для вас».

— Совсем нет, у меня все хорошо, но возможно вам было непросто.

«Нет, что вы, я получил удовольствие, обходя эти семьи», — сказал г-н Квон.

Г-н Юн добавил: «Это правда, так как мы все делали добровольно, то нам было совсем не трудно».

Итак, мы втроем обошли 1600 домов за 10 дней.

Испытания первой школы

15 февраля. Наконец наступил день, которого мы все так сильно ждали. Только прошел последний день регистрации учеников, и более 600 кандидатов зарегистрировались. Мы надеялись, что, по крайней мере, половина из них придет учиться. Когда я думал об этом, мое сердце переполнялось радостью.

Кандидаты начали собираться ранним утром, и к 10:00 утра собралось 540 человек. Мы были счастливы видеть так много людей. Это намного превосходило наши ожидания, но теперь возникла другая проблема, как отобрать из всех этих детей необходимое нам количество учеников, чтобы они могли поместиться в наши классы. Даже если мы выберем тех, кого примем, то что делать с теми, кого мы не примем? После обсуждения сложившейся ситуации, мы решили выбрать тех, кто будет достаточно настойчив на пути к окончанию школы. Тех, кто преодолеет трудности, которые могут появиться у нашей школы и у них, во время пребывания в ней. Мы решили проверить их выносливость вместо их академических знаний. Мы предполагали, что кто-то мог что-то помнить из начальной школы, но, вероятно, что немного, так как большинство из них уже нигде не училось более полутора лет. Но мы решили обучать их с нуля.

А проверить их выносливость мы решили при помощи марафона. Возможно, в истории это было впервые, что марафон стал вступительным экзаменом для учебы в школе.

540 учеников стояли на узкой дорожке. Не было места даже для еще одного человека. Я построил всех по росту и сказал им: «Все кандидаты в ученики и родители! Я благодарю вас за то, что вы пришли, не взирая на плохую погоду. Я особенно ценю пришедших сюда родителей, которые беспокоятся за будущее своих детей. Однако, я должен кое-что сказать вам, то, что причиняет мне серьезную боль. Такая маленькая школа, как наша, не может вместить 540 учеников. По этой причине нам придется выбрать среди вас 240 учеников, и вступительным экзаменом будет марафон. Это не было изначальным замыслом, но это необходимо. Все мальчишки должны пробежать отсюда до фабрики удобрений в Чунджо, а все девочки — до вокзальной площади и обратно, сюда. Учителя будут стоять на финише, и вы должны будете получить их роспись, иначе соревнование не будет считаться пройденным. Понятно?»

Я посмотрел на кандидатов. «Да»… Их громкий ответ отозвался эхом в небе.

— Ну, тогда мальчики направо, а девочки налево.

Как только я произнес последние слова, все кандидаты постарались встать в первые ряды, нарушая порядок. А те, кто стояли впереди с самого начала, не хотели уступать свои места. Движение на верхней дороге в Саннэдон было парализовано бегущими. Стоя позади, я чувствовал тоску и боль в своем сердце.

— Готовы к старту?

На меня уставились 540 пар глаз.

— На старт! Внимание! Марш!

Как только сигнал к старту был дан, все ринулись вперед, как морская волна. Я бежал позади всех, испытывая ответственность за них. Я беспокоился, что может что-то с кем-то произойти во время бега.

Один мальчик бежал последним, он был маленьким и хрупким на вид. Я спросил, как его зовут и он ответил: «Кён Иль Су».

— «Кён Иль Су!» — кричал я в душе. — Ты не просто маленький мальчик, бегущий последним, ты как сама Корея, бегущая в 20-м веке последней из всех стран. Вы, чьи матери и отцы погибли от рук северокорейцев, вы, кто в ужасе бежали от вторжения китайских войск, вы, чьи души были захвачены маленькими и злыми людьми, вы теперь снова бежите, подгоняемые современным поколением. Кён Иль Су, беги быстрее! Даже если тебе приходится туго затягивать ремень на голодном желудке и кусать губы до крови, беги быстрее по направлению к своей цели. Если место, куда ты упадешь от изнеможения грязное, то плачь. А если сухое и твердое, то радуйся. Давай забудем мечтательную песню о цветущих азалиях в горах, которую пели наши отцы своим младенцам под деревьями свиданий. Ветра, который принесет нам сладкие свидания, больше нет. Нет сладких свиданий, и созревшие фрукты не падают больше так просто для нас. Теперь мы должны ударить по дереву изо всех сил, а если и это не поможет, то вскарабкаться на него и трясти до тех пор, пока оно не подчинится. Мы должны искать и найти. Мы должны построить что-то из ничего, и сделать невозможное возможным».

Потом я выбежал вперед и оглянулся назад. Все отчаянно бежали. Некоторые бежали со стиснутыми зубами, некоторые были босы и их голые ступни наступали на дорогу, покрытую льдом. Некоторые кричали и сбрасывали с себя куртки. Некоторые плакали слезами отчаянья. Все эти сцены показывали мне их решимость.

Когда я увидел одного ребенка, бежавшего со слезами на лице, мое сердце екнуло, и я спросил себя: «Разве я не причиняю боль невинным детским сердцам? Разве я не толкаю их вперед из-за своей гордыни?»

В этот самый момент один ребенок, бежавший в середине группы, упал на ледяную дорогу. Он громко плакал, так как больше не мог бежать, так, как будто бы он умирает. Я бежал изо всех сил, неся этого ребенка на своей спине. Другие дети смотрели на меня жалобно, потому что понимали, что их шансы быть избранными для поступления в школу, были больше чем у этого ребенка, если бы я не помог ему.

Бедные, отчаявшиеся дети! Они искренне хотели учиться! Я должен накормить молоком тех, кто плачет. Все правильно! Плачьте столько, сколько хотите. Плачьте перед историей. Я буду бежать, неся одного на спине, а одного держа на руках. Даже если тропа ведет в огонь, я буду бежать вперед. Когда мы добежали до финиша, все были в изнеможении. Вскоре были объявлены результаты. Некоторые дети кричали от радости, тогда как другие плакали от разочарования и досады. Они смотрели на меня с обидой, их глаза жалили, как ядовитые змеи. Некоторые настаивали на учебе, даже после того как потерпели неудачу: «Г-н директор, я провалился, но я все равно буду учиться».

Некоторые родители ругали меня и говорили своим детям: «Пойдем отсюда. Это должно быть сумасшедшая школа, нельзя же проводить такие вступительные экзамены. Пойдем домой!». Некоторые завидовали тем, кто прошел испытание, и говорили: «Ну и что, что они прошли это смехотворное испытание, все равно это дурацкая школа». Некоторые сожалели о своих усилиях: «Если бы я знал, что так все закончится, я бы никогда не побежал. Как это глупо. Пропади все пропадом».

Многие жаловались по поводу этого испытания, а я думал о том, что в действительности это была не их вина, если кто и был виноват, то это я или общество в целом, которое не могло обеспечить осуществления мечтаний этих детей.

Вступительный экзамен закончился, оставив позади и радость и печаль. Я крепко сжал зубы и стиснул кулаки в решимости: «я посвящу всю свою жизнь этим детям, даже если никто другой не будет этого делать».

120 мальчиков и 120 девочек тесно сидели в нашей маленькой классной комнате. Их родители наблюдали вступительную церемонию у окна, стоя вне классной комнаты, все они старались заглянуть вовнутрь. Мы вывесили корейский флаг впереди комнаты и поставили старый изношенный подиум. 240 пар глаз уставились на меня.

«Дорогие ученики! Отныне все вы приняты в Академию Сонхва в Чунджо. Я от всего сердца поздравляю вас с поступлением. До сих пор, по причине бедности, вы не могли учиться. И все же с сегодняшнего дня все вы ученики средней школы, и никогда не теряйте своей гордости. Все мы бедные, бедность — это не то, чем мы можем гордиться, но также бедность — это не грех, за который мы должны стыдиться. Бедность досталась нам от наших предков. И, хотя внешне мы можем быть бедными, наши души могут быть богаты и наполнены высшими идеалами. Чтобы не оставаться в нищете, нам надо усердно трудиться. Судьба отдельных людей определяет судьбу народа, пока не осуществится судьба отдельных людей, не осуществится судьба народа. Без усилий одного человека страна не может быть сильной, без сильной воли одного человека, нет силы у всей страны. Даже один человек является корнем силы всей страны.

Все вы должны соотносить знания, которые получите, с видением для всей вашей семьи, страны и всего мира. Цель всех знаний, которые вы обретете здесь, обрести такое видение. Поняв и осознав реальность, с которой вы сталкиваетесь, вы должны подумать о том, что вам необходимо сделать. Мы все живем в неприемлемой реальности и, поэтому наши души находятся в поиске будущей жизни, где мы сможем проявить добро и красоту наших сердец. Вам придется решать, какое мышление приведет вас к осуществлению ваших целей.

Дорогие ученики! Независимо от времени или места все люди хотят владеть какими-либо ценными вещами. Подобно этому вам стоит стремиться к тому, чтобы обрести такой дух, который будет вне времени и пространства. Такой дух всегда ставит всеобщее превыше индивидуального. Вы должны стремиться к счастью всего человечества больше, чем к своему собственному счастью. И, чтобы ваша душа чувствовала истинное удовлетворение, живите наилучшим образом и делайте все, на что только способны, каждый день. Учителя будут стараться направить вас на этот путь, а вы постарайтесь не разочаровать своих учителей. Школа, в которой вы будете все это изучать, построена из глиняных кирпичей. Ваши учителя совсем молоды и пока неизвестны, но, когда мы будем учить вас, а вы будете стремиться учиться с таким духом, то все мы обретем больше радости».

Все ученики слушали очень внимательно. Затем мы спели национальный гимн и прокричали слова верности Корее. Таким громогласным криком мы провозгласили надежду на славное будущее.

Наш первый урок прошел 20 февраля. Мы разделили всех учеников на несколько частей, и выбрали представителей от каждой части. Также мы установили школьные правила. В учебный план входили: корейский язык, математика, английский язык, обществознание, музыка, спорт и работа на поле.

Наша классная комната состояла из 15 пён, при этом 1 пён был занят под обувь учеников. 240 учеников сидели и учились в этом маленьком классе. 16 учеников были втиснуты в 1 пён. Не было ни парт, ни стульев. Ученики усаживались так, что касались друг друга коленями. Чудесным образом они терпели дискомфорт, делая записи, поместив тетради на спины друг друга. И хотя столько много учеников собралось в одном месте, ни один не шумел и не мешал другим во время уроков. Порядок было легко поддерживать, так как ученики были серьезны в отношении своей учебы. Я не мог не гордиться ими. Так как они не были избалованны роскошью, то оказались очень серьезными и целеустремленными в отношении своего образования. Они знали, что только благодаря образованию смогут улучшить свою жизнь. Мы, учителя, видя их серьезность, испытывали такую боль, что хотелось выть.

Два месяца пролетели очень быстро. Мы почти и не осознали того факта, что сезон сменился и наступила весна, наполненная красивыми цветами. В феврале и марте ветер был еще холодным, и наша классная комната тоже была прохладной, но в апреле и мае ситуация изменилась. Запах пота затруднял дыхание и все сильно страдали. Нам было необходимо найти решение этой проблемы как можно скорее.

Мы с г-ном Юном и г-ном Квотном обсудили сложившуюся ситуацию и решили учить в две смены, мальчиков с утра, а девочек ближе к вечеру.

— Теперь наш класс такой широкий!

— Да, он просто как дворец!

— Здорово, как здорово!

Когда мы начали учить в две смены, все ученики были довольны. Видя, как они счастливы, я был глубоко тронут и думал: «Какие они радостные, бегают и прыгают вокруг, какие же они невинные и чистые». Что еще могло меня так воодушевить, как тот факт, что 240 учеников следовали за мной с полным доверием? Благодаря этому моя усталость и боль уменьшались, хотя порой я не мог сдержать слез.

Среди всех учеников, учившихся 7 часов в день, только 10 могли принести с собой обед. Остальным приходилось пропускать обед. В старой пословице говорится: «Чтобы оценить даже самый лучший сценарий, требуется сытый желудок». Эти дети были в таком возрасте, когда им нужно много кушать, чтобы играть и хорошо учиться. И все же они учились даже будучи исхудавшими и голодными. Это так трагично учить этих бедных детей, зная, что они голодны и, поэтому не могут должным образом сосредоточиться на своей учебе. Хотя мы знали это, когда начинали нашу школу, не испытывать боль было просто невозможно.

Спустя 10 дней, после того как мы стали обучать в две смены, в середине вечерних занятий на порог класса вошла женщина. Как только она увидела меня, она сказала: «Послушайте, учитель! Отдайте мне мою дочь, Бон Сун. Я не хочу, чтобы ее учили по ночам. Что это за школа, обучающая девочек по ночам». Она просто взорвалась, совершенно не беспокоясь о том, что идут уроки. Я подошел к ней и спросил: «О чем вы вообще говорите мадам?»

— Я мама Бон Сун, и я пришла забрать ее домой.

— А! Мама Бон Сун. Извините мадам, но что мы можем поделать? Чтобы лучше жить, всем необходимо учиться, даже в такое время.

Сказав это, я слегка поклонился ей.

— Что? Вы говорите, что мы сможем жить лучше, если будем учиться? Может у нас будет больше денег или риса благодаря учебе?

— Если мы будем хорошо учиться то, безусловно, мы получим и то и другое в конечном итоге.

— Мы сможем иметь больше риса и денег благодаря учебе? Не смешите меня. Я забираю свою дочь. Я могу поступать с ней так как захочу. Кроме того, что это за школа без парт и стульев? Как можно учить и учиться в таком месте?

Говоря это, она велела дочери выйти из класса.

— Мадам, у нас будут и стулья и парты, как только появятся деньги. Потерпите немного и не беспокойтесь об этом.

— «Я больше не хочу ничего слышать. Бон Сун, иди сюда немедленно, ты глупая девчонка!» — закричала она на свою дочь.

— Мама, почему ты так себя ведешь? Ты ставишь меня в неловкое положение.

Бон Сун была явно огорчена и смотрела на мать искоса и очень сердито.

— Иди сюда немедленно, ты должна быть дома до возвращения отца! Поторопись.

Было невозможно сдержать эту женщину, поэтому я наконец сказал: «Бон Сун! Думаю, тебе нужно вернуться домой с мамой».

Бон Сун не сразу сдвинулась с места, поэтому я заговорил более резко. «Почему ты не двигаешься? Мама ждет тебя».

Наконец она встала и неуверенно, идя вперед, сказала: «Что с тобой, мама? Я просто хочу учиться». Ее голос дрожал и слезы катились по лицу.

После этого случая еще одна родительница посетила меня на следующий день.

— Кто директор школы?

— Я.

— Вы правда директор?

— Да, но…

— Почему вы держите ребенка допоздна, в то время, как она могла бы работать?

— Что вы такое говорите?

— Если бы она работала все время на фабрике, то сейчас уже имела бы хорошую зарплату. Но вы соблазнили ее, сказав, что будете ее учить и, что это принесет и навыки, и деньги. Зачем вы сказали ей это? Подумайте об этом. Мы не можем накормить ее должным образом. Она слабеет из-за этой учебы. Когда я вижу ее в таком состоянии, то испытываю сильную боль. Что будет, если она заболеет? Вы возьмете за это ответственность? Если вы хотите учить, то почему бы вам не сделать классную комнату побольше, и не оснастить ее партами и стульями? Обучать детей в этой комнате, это только способствовать их заболеванию.

— Я понимаю. Вы думаете, я хочу такую маленькую классную комнату? Совсем нет. Я стараюсь постепенно улучшать обстановку. Я могу только попросить вас потерпеть немного.

— Вы хорошо говорите, но у вас даже нет туалета. Когда произойдут хоть какие-то улучшения?

Тут вмешался в разговор старик, который жил неподалеку, как будто бы он ждал этого момента.

— «Послушайте, г-н директор!», — сказал он. «Постройте туалет. Как можно просить своих учеников использовать чужие туалеты? Я уже не могу переносить запах в этом месте. Я предлагаю вам либо покинуть это место, либо построить свой собственный туалет. И еще, вы создаете так много шума и днем и ночью. Те, кто отправил сюда своих детей, наверное, сумасшедшие. Даже если бы я был святым, то не мог бы больше терпеть это все. По крайней мере, постройте поскорее туалет».

Когда он таким образом обвинял меня, то я понял, что лучше просто успокоиться и не пытаться сейчас извиняться. Разве мне не хотелось построить туалет, вместо того чтобы постоянно пользоваться чужим? В действительности, я был не прав, а не этот пожилой человек. Я не должен был строить школу, не оставив никакого пространства для туалета, но наша площадь была всего 15 пён. Думая так, я чувствовал искреннее сожаление по поводу всей этой ситуации.

Невежество! Опять ужасное невежество! Мы прибыли сюда, чтобы освободить молодое поколение от тяжести невежества, а люди не могли понять, что это необходимо сделать вопреки всем проблемам и трудностям. Однако же я решил не отказываться от выполнения задуманного. Раз я уже начал, то буду постоянно бежать вперед, до тех пор, пока цель не будет достигнута. Все эти проблемы были поверхностны и незначительны. Но постепенно начали появляться настоящие проблемы, с которыми мне было неимоверно трудно совладать.

Когда мы начали обучать учеников средних классов, наша семья возросла до восьми человек. Г-н Сан Ман из ближайшего Джудакмён, г-н Ю Сун Хён, друг из Сеула, он добровольно помогал мне обучать, мисс Ли Кум Е, которая присматривала за моим домом в течение дня и училась с нами по вечерам, г-н Юн, г-н Квон, которые помогали с самого начала, моя жена, мой сын и я. Наша проблема состояла в том, как зарабатывать на жизнь. Все, кроме моего маленького сына, Джин Хун, были в полном расцвете сил, и нам требовалось много еды, чтобы всех прокормить. Единственные деньги на ежедневные расходы были от выручки с продажи домашнего хлеба, который продавала моя жена. Когда она продавала достаточно много хлеба, то наши дела шли неплохо, но, когда продать достаточно не удавалось, нам приходилось туго. Наша ситуация с питанием была крайне жалкой и мы еле-еле выживали. Тот факт, что мы выжили, практически был чудом, так как обычно мы питались два раза в день, по чуть-чуть. Наше обычное меню состояло из миски жидкого, но вкусного ячменного супа. Иногда мы делали его погуще несколькими тыквенными листьями, сорванными в соседнем огороде. В таких обстоятельствах после 8 часов занятий днем и четырех вечером, мои руки дрожали, и я чувствовал постоянное головокружение. В такие моменты наша классная комната казалась мне абсолютно желтой. Я чувствовал, что мое тело сморщилось, как будто оно было зажато грузом в 1000 фунтов. Мои штаны постоянно падали, и бесполезно было затягивать ремень. Иногда я просто переставал поднимать их, и они валялись на полу.

Я был постоянно голоден и чувствовал себя так, как будто бы умираю от голода. Мне так хотелось хоть чем-нибудь заполнить свой пустой желудок и крепко спать ночью.

Однако, даже хотя нам приходилось бороться с постоянным голодом, мы не могли прекратить преподавание и не могли пренебречь своей работой. Особенно, когда думали о моей жене, которая продавала хлеб для нас, проходя по 20 ли пешком ежедневно.

Однажды жена пришла домой абсолютно мокрая из-за сильного дождя, и очень больная, ей пришлось остаться в кровати. Я понял, насколько должно быть ей, хрупкой женщине, трудно посещать так много домов каждый день. Более того, даже после рабочего дня ей приходилось заботиться о нашем доме и о ребенке. Когда наш ребенок тянулся к ней, чтобы пососать ее молока, то я даже не мог смотреть ей прямо в глаза. А когда она заболела, то я не мог купить ей никаких лекарств. И что еще хуже, у нас совсем исчезли деньги, и с этого момента мы вообще перестали есть.

Не в состоянии смотреть на нее, в таком состоянии я предложил ей перестать нянчить ребенка, потому что сама она была такой слабой. Она ответила: «Но кто же накормит нашего ребенка?», — и отказалась от моего предложения. Я понял, что родители, особенно матери, готовы не только жить ради своих детей, но и жертвовать всем ради них. Моя жена не была исключением из правил. Мне как-то рассказывали, что какая-то птичка при нехватке еды кормит своего птенчика собственными кишками и после этого умирает. Сколько же любви должна она иметь, если так поступает? Если так поступает птичка, означало ли это, что моя жена хотела даже пожертвовать своей жизнью ради нашего ребенка?

Моя жена размахивала руками во сне и разговаривала сама с собой, как будто бы сходила с ума.

— «Любимая, проснись. О чем ты говоришь?», — мне хотелось знать, не сошла ли она с ума, когда я видел, как она закатывает глаза.

— О, извини, я просто думала вслух.

Схватив жену крепко за руку, я сказал:

— Моя дорогая, извини. Я не могу вынести это, я даже смотреть на тебя не могу. Пожалуйста, прости меня.

— Папочка, о чем ты говоришь? Пожалуйста, не беспокойся обо мне». Она положила свою руку на мою и заснула. Мне сложно было вынести вид ее лица, даже когда она спала. Ее глаза глубоко ввалились, а скулы выпирали. Эта женщина, Чхве Юн Чан, моя жена. Я всегда понимал, что муж предназначен для того, чтобы жить ради своей жены, но, казалось, что я давным-давно потерял квалификацию быть ее мужем. И даже сейчас она зависела от такого глупого мужчины, как я, как будто бы я являлся ее спасителем. Я посмотрел на нее снова. Уже много морщин появилось вокруг ее глубоко впавших глаз. Я почувствовал огромную боль и досаду, наблюдая за ней. Всю свою жизнь я буквально дышал болью. Когда я чувствовал себя одиноко, нежный голос мудрости шептал мне: «Позади тропы истории, истории кровавой, полной боли и страдания». Это голос звучал в моих ушах. Я слушал голос одинокого Бога, который прячет Свое собственное страдающее лицо. Как я могу сочувствовать себе? Я опустился на самое дно, чтобы разделить Его боль со своей.

Моя жена снова открыла глаза и сжала мой кулак. Тогда я опустился на колени и начал молиться.

— Боже, мы живем несмотря на сегодняшнюю боль, чтобы жить лучше завтра. У нас есть сегодняшняя жизнь, и мы будем продолжать жить, испытывая боль и муку. Но, Боже! Я молюсь, чтобы Твоя милость, которая, кажется, исчезла, из-за хрупкой воли людей, могла снизойти на эту бедную пару сейчас. Пожалуйста, позволь нам преодолеть все беды, которые давят на наши молодые жизни, и позволь нам возродиться. Веди нас к зрелости, как тех, кто может помочь этой земле…

В конце концов, все, что я мог сделать, это плакать, касаясь головой пола. Хотя я не смог дать ни одной таблетки своей жене, ей стало лучше, и она поправилась через три дня. Выиграла ли она эту битву из-за чувства ответственности, которую она испытывала, кормя всю семью, или же невидимая рука коснулась ее? Как только она поправилась, она снова начала продавать хлеб. Но вскоре сезон ливневых дождей остановил ее, и мы столкнулись с новым периодом голода.

Голод! Хотя факт отсутствия еды был налицо, мне все равно хотелось есть несмотря на то, что я хотел, чтобы это чувство исчезло. Я старался отказаться от еды! Отказ — очень удобное слово в тот момент, когда у нас чего-то нет. Но как мы можем искоренить свою привязанность к еде?

Дождь лил десять дней. Казалось, он вообще не закончится. Не мог ли он сжалиться и прекратиться? Я не видел ни малейшего намека на это. С раннего утра моя жена смотрела на небо с печальным выражением лица. Когда завтрак был накрыт, все ринулись к столу. Моя жена со словами: «Учителя, я действительно извиняюсь», — выбежала из комнаты. Я посмотрел ей вслед, желая понять, что она имела в виду.

— «Г-н директор, пожалуйста, начинайте первым», — г-н Юн открыл крышку миски, прося меня кушать первым. Произошло нечто неожиданное, наше обычное меню, состоящее из ячменного супа, в это утро поменялось, в миске была просто вода. Нам не нужно было вылавливать зерна ячменя ложками в это утро. Это было удобно, я чувствовал себя хорошо в связи с этим. Все торжественно молчали. Никто не осмеливался открыть рта. И никто не изображал недовольства или горя на своем лице. Все только тихо закатывали глаза. Я первым выпил свою воду. Остальные последовали моему примеру. Мы почувствовали сытость и наполненность энергией. То, что мы могли что-то положить в свои желудки, приносило нам удовлетворение.

После нашего утреннего учительского собрания, мы спели школьную песню. Вода, булькающая в наших желудках, звучала в унисон с нашим пением. Если бы у нас был магнитофон, то было бы здорово записать эту песню и послушать позднее.

Я встал к доске, держа кусок мела. Холодный пот струился по моей спине. Мой рот был наполнен горечью. Мой желудок снова был абсолютно пустым. Я пытался сфокусироваться сначала на желудке, а потом на руках и ногах. Меня сгибало пополам, несмотря на все мои усилия контролировать себя. Я выпил еще одну миску воды и затянул ремень. Я снова почувствовал сытость и даже некоторое удовлетворение. И все же казалось, что в моем желудке поселился голодающий нищий. Несмотря ни на что я пытался вести себя с достоинством и тихо читал лекцию своему желудку: «Почему ты не можешь хранить своего достоинства? Ты только что поел и снова просишь меня накормить тебя. Ты постоянно требуешь еще и еще, и я чувствую большую озабоченность в отношении тебя». Я хотел быть холодным и спокойным, как айсберг. Даже когда он тает, обдуваемый теплыми ветрами, он выглядит достойно, не показывая свое основное тело над поверхностью воды. Я бормотал себе: «Я пропустил завтрак, потому что действительно не голоден, и обед, потому что скоро будет ужин. Впрочем, ужин тоже можно пропустить, потому что пора спать, а поесть можно завтра на завтраке».

Даже хотя я был настроен думать таким образом, разговаривая сам с собой, мое мнение вскоре менялось, и я снова искал миску с водой. Не кушая ничего весь день, после всех уроков я замечал, что небо желтое. Почему оно желтое? Оно же голубое, я знал это. Может я стал дальтоником? Я спрашивал сам себя. Смеясь, я думал, что такое вполне возможно, ведь я пью слишком много воды, а ем только воздух. Я громко смеялся, пока не почувствовал, что небо раскалывается на куски.

После долгих раздумий, я наконец вышел на улицу с коробкой кексов на продажу, поручив вечерние уроки другим учителям. В шапке, натянутой на лицо, я кричал: «Кексы!», — так громко как только мог, всем прохожим на улице. Так или иначе мне удалось продать все мои кексы. За свои усилия я был вознагражден 150 вонами. Я побежал в школу с рисом, который купил на эти деньги. Я хотел видеть, как мои учителя кушают этот рис.

«Г-н директор, пожалуйста, кушайте». Когда мы накрыли на стол, каждый говорил мне эти слова. Я отказался, сказав: «Мне нехорошо. Кушайте сначала вы, а я потом». С этими словами я вышел на улицу. Мои стопы направились к горе Малли. Я часто ходил туда, и поэтому чувствовал, что дойду туда даже с закрытыми глазами. Деревья акации росли по обе стороны улицы. Наконец, я дошел до горы Малли и взобрался на вершину. Трава на вершине была мягкая, и на ней было удобно сидеть, и весь город лежал передо мной. Деловая часть города была освещена миллионами огней. Я лег на спину, положив руки под голову. Бесчисленные звезды сияли в небе.

Падающая звезда пересекала небо и оставляла длинную дугу. Когда я вдыхал, то ощущал свежесть внутри. Я лежал там долгое время. Хотя мне хотелось спать, я встал и посмотрел вокруг. Было тихо и спокойно. В это время всего несколько огней продолжало гореть в деловой части города. Наконец я пошел обратно. Когда я пришел домой, то сразу уснул, а когда открыл глаза, то уже начало светать.

После окончания дневных уроков я снова отправился к продавцу кексов Хынмидон. После 10 дней продажи кексов я заметил, что кто-то осторожно следует за мной уже долгое время. Мне хотелось знать, кто это, но я не оборачивался и старался не придавать этому слишком большого значения. Я думал, что это бессмысленно кому-то следовать за мной. Я продолжал кричать: «Кексы! Кексы!». В этот самый момент я услышал: «Г-н директор, пожалуйста остановитесь!». Голос был мне знаком, я повернулся и увидел г-на Юн, который пристально и сердито смотрел на меня.

— «Г-н директор, что с вами?», — он задал вопрос.

— «Не обращайте внимания, г-н Юн», — тихо ответил я ему.

— «Нет, вам следует вернуться в школу». Держа крепко коробку с моими кексами, он настаивал: «Г-н директор, у нас все хорошо, мы можем перенести все трудности, даже голод, но если вы делаете что-то наподобие этого ради нас, то это даже более болезненно, чем просто быть выгнанными вами вон. Г-н директор, пожалуйста, вернитесь в школу. Это лучший способ как вы можете помочь нам. Пожалуйста, г-н директор».

Как только он закончил говорить, то расплакался.

— Г-н Юн, что это такое? Вы же мужчина, и не должны показывать слез передо мной. Это не по-мужски. Вытрите слезы и давайте вместе покричим и продадим эти кексы. Давайте кричать так, пока не сорвем наши голоса.

Мы так и сделали, вскоре мы все продали и пошли домой.

Продолжение следует...