Пак Бо Хи. Мессия. Глава 10. Посольский миссионер в Вашингтоне

Прошло девять лет с момента, когда я, не зная ни единого слова по-английски, впервые приехал в школу инфантерии в Форт Бенинг. Тогда в Джорджии я и вообразить не мог, что позже вернусь в Америку. После этого в моей жизни было множество неожиданных поворотов. Меня повторно послали в Форт Бенинг для продолжения учебы, и мне пришлось основательно заняться английским языком, что привело меня к знакомству с Принципом Объединения. Став членом Церкви Объединения, я понял, в чем заключается истинное значение жизни.

Я понял, что сам Бог был той таинственной силой, которая руководила мной и защищала меня. Он спасал мне жизнь и привел меня сюда. И теперь, подготовив меня, Он послал меня снова в Америку, на сей раз в качестве военного атташе посольства Республики Корея в Вашингтоне. Кто, как не Бог, мог возвысить бедного фермера до положения сотрудника посольства. Некогда моим самым заветным желанием было выращивание свиней и сладкого картофеля, а теперь я готовился стать дипломатом!

Это престижное назначение досталось мне вовсе не потому, что я обладал какими-то уникальными способностями или талантами. Все произошло в результате еще одного чудесного поворота моей жизни.

Шел уже 1961 год, а я был по-прежнему майором. В те дни для работы за границей в качестве военных атташе Министерство обороны отбирало только  старших офицеров. Тогда же вышло решение об учреждении должности помощника военного атташе при посольстве в Вашингтоне. На эту должность назначали майоров.

В корейской армии многие талантливые офицеры служили переводчиками во время войны. Они прекрасно владели английским языком. Я достаточно долго изучал английский язык, но по сравнению с другими офицерами у меня не было формального образования. Многие из них кроме университетского диплома имели научные степени по английской литературе, а также огромный языковой опыт. Любой из них мог с легкостью получить назначение в Вашингтон.

Тогда Министерство обороны объявило конкурс на единственную должность военного атташе, поступило слишком много заявок. В министерстве решили отобрать кандидатов по результатам экзамена. Я был уверен, что нет никаких шансов победить в этом соревновании.

Я доложил об этом преподобному Муну. Он сказал мне: "Если  до сих пор тобой руководил Бог, верь в Него и ступай на экзамен. Доверься Боту. Ты непременно должен поехать в Америку".

Я решил пойти на экзамен. Явившись в назначенное место в день экзамена, я увидел, что вместе со мной там собралось более сотни офицеров. Среди претендентов были даже несколько моих старых преподавателей английского из языковой школы. Разумеется, я испугался. Сев на место, я мысленно произнес слова из молитвы: "Да исполнится воля Твоя".

Нас протестировали по нескольким темам, всего их было, кажется, восемь, насколько я помню. Моим преимуществом было то, что экзамен проходил по нескольким темам одновременно. При поступлении в военную академию я получил ноль баллов по английскому, но сумел компенсировать неудачу, набрав нужное число баллов за счет успешной сдачи остальных предметов. Также и здесь, уступая другим в знании английского языка, я мог восполнить это высокими баллами по другим предметам. Однако шансы, что выберут меня, были один к ста.

Я поверил преподобному Муну, когда он посоветовал мне довериться Божьей воле.  Я сказал себе: "Если Богу нужно, чтобы я поехал в Америку, возможность появится. Если Бог решит иначе, меня не выберут".

Экзамен продолжался целый день. К вечеру мы были вымотаны окончательно. Каждый старался как мог. Теперь нам оставалось только ждать.

Наконец наступил день оглашения результатов. Мне позвонили из канцелярии генерала армии Бека и велели явиться к нему немедленно. Ранее я неоднократно встречался с генералом Беком, когда был помощником командующего KMAG. Вместе с генералом Мэттьюзом он даже побывал в нашем скромном домике. Тем не менее очень необычно, чтобы  генерал армии приказывал майору явиться к нему в канцелярию.

Генерал встретил меня широкой улыбкой: "Поздравляю, майор Пак", — сказал он. — Отдаю Вам должное. По результатам экзамена Вы назначены заместителем военного атташе в Вашингтоне. Я послал за Вами, так как хочу поздравить Вас и лично вручить Вам предписание".

Я ответил генералу как положено, но в сердце моем звенела молитва благодарности. "Спасибо Тебе, Боже. Благодаря Твоей помощи, я скоро поеду в Америку. Я исполню Твою волю". Время шло, и близился день, когда я вместе с моей семьей должен был отправиться в Америку. Преподобный Мун устроил прощальный банкет в мою честь и вручил мне табличку с каллиграфической надписью, которую изготовил собственноручно специально для этого случая. Это были восемь китайских иероглифов, которые означают приблизительно следующее: "Феникс прилетел на свою территорию, — значит, он преуспеет там и будет победителем десять тысяч раз". Сегодня эта табличка хранится в нашем доме, как драгоценная семейная реликвия.

Я воспринял слова, написанные преподобным Муном на табличке, как приказ. Бог желал, чтобы я выполнил этот приказ. Я испытывал смешанные чувства: чувство чрезвычайной благодарности и огромной ответственности.

Утром 1 марта 1961 года я надел мундир и собрался вместе с женой ехать в аэропорт Кимпо. Перед отъездом мы заехали домой к преподобному Муну и его супруге, чтобы попрощаться. Г-жа Мун родила первую дочь и оправлялась от родов.

Здесь нам была оказана неожиданная честь. Преподобный Мун с супругой, Истинные Родители человечества, вознесли Богу молитву и благословили нас — первыми из числа 36 пар. Мы с женой были зарегистрированы как прямые члены  семьи Истинных Родителей. Согласно Принципу Объединения это означало, что мы избавились от первородного греха, и наш брак — освящен. Формально Святая Церемония Благословения 36 пар должна была состояться несколькими месяцами позже, 15 мая. Но мы должны были отправиться в Америку, поэтому преподобный Мун и его супруга дали нам Благословение до нашего отъезда. Это был невероятный подарок от Бога.

Преподобный Мун, Ю Хё-Вон и многие наши друзья из Церкви приехали в аэропорт, чтобы проводить нас.

Мы с женой взошли на борт самолета компании "Панамерикан". Для нас обоих это было первое воздушное путешествие. Преподобный Мун и наши друзья расположились на наблюдательной площадке, которая находилась на крыше пассажирского терминала, чтобы наблюдать за взлетом. Я взял клочок бумаги, написал на нем "Божья воля" и приложил ее к стеклу иллюминатора. Я сделал это, чтобы показать преподобному Муну мое местонахождение, а также чтобы безмолвно выразить ему еще раз мою безграничную преданность. Позднее я узнал, что все собравшиеся на площадке наблюдения увидели слово, внезапно появившееся в одном из окон самолета, и это был очень волнующий момент для них. Преподобный Мун продолжал махать, пока самолет не скрылся из виду.

Самолет взлетел, и я был очень счастлив. Я удостоился самой высокой чести: в аэропорт меня провожал Мессия, Истинный Отец всего человечества. Почетнее, чем проводы с участием главы государства.

На первый взгляд я был всего лишь одним из дипломатов, посланных Министерством обороны на работу за границу. Однако моя поездка в Америку имела провиденциальное значение. Вне всякого сомнения, я представлял свою страну, но в то же время я был представителем Истинных Родителей. Определенно, это был путь, продиктованный мне волей Бога.

Незадолго до нашего отъезда я был вместе с преподобным Муном в театре Дэхан в Сеуле, где мы смотрели  фильм "Секретный эмиссар императора". Название точно отображало ситуацию, в которой я оказался, отправляясь в Америку. Я, как дипломат, с миссией, данной мне Богом. Оставив родину, я принял решение, что посвящу все мое сердце и душу выполнению обеих миссий.

Красивая дружба

Теперь мне предстояла деятельность на великой сцене — в Вашингтоне, столице Соединенных Штатов Америки. Дипломаты представляют не только правительство своей страны, но также и своих соотечественников. Одно из важнейших качеств дипломата — патриотизм.

В этом смысле я был хорошо подготовлен к  дипломатической деятельности. Я никогда не считал себя особенно одаренным, и мои дипломатические способности не были выдающимися. Но уверяю вас, я был более преданным патриотом, чем любой средний кореец. Мой патриотизм еще более возрос, когда я узнал, что корейский народ избран Богом, чтобы в его среде появились на свет Истинные Родители человечества. Принцип Объединения открыл мне, что Бог любит Корею, поэтому ниспослал этой стране великую милость. Я был убежден, что когда-нибудь живописная страна Корея станет духовным центром для всего человечества и в ней  будут проходить основные события всемирного значения.

Когда я приступил к своим новым обязанностям, мое сердце было наполнено волнением. Я мог с гордостью заявить любому: "Я горжусь, что я — кореец", — но вовсе не от высокомерия, а с чувством глубочайшего смирения. Так как я верил, что от корейцев требуется, чтобы они любили мир и человечество более, чем любой другой народ. Я не считал себя дипломатом обнищавшей страны, который прибыл в Америку с протянутой рукой в надежде обеспечить своей стране материальную выгоду. Напротив, я привез с собой в Америку истину, способную возродить Америку — современный Рим.

Как атташе посольства, я при любой возможности выступал на общественных форумах и всегда обращался к аудитории с убеждением и пылом. Я говорил о Корее, как о стране с высокоразвитой культурой, о беспримерном свободолюбии корейцев. Я встречался с американскими офицерами, которые получили назначение на службу в посольстве в Корее. Я демонстрировал фильм о красотах Кореи и много рассказывал им о стране. В конце презентации, с трудом сдерживая слезы, я говорил: "Вот почему я люблю мою страну и горжусь, что я — кореец". При этом все обычно вставали и аплодировали. В Вашингтоне за работу по ознакомлению американцев с Кореей я был удостоен премии, которую вручил мне премьер-министр Сон Ё-Чан.

Незадолго до того как я приехал на место назначения, в Вашингтон прибыл новый посол — генерал Чон Ил-Квон — герой корейской войны. Он понял важность того, что я делаю, и с энтузиазмом поддержал меня.

Несколько лет посол Чон был моим начальником. Я впервые встретил его, когда он был генералом армии во время корейской войны, когда штаб располагался в Тэгу. Я тогда учился в училище при дипломатическом представительстве. В то время армия спонсировала конкурс публичных выступлений на тему эффективной утилизации военных ресурсов. Меня выбрали представлять школу атташе. Там мне присудили первое место на банкете, пригласили за стол генерала Чона. Тогда я был еще капитаном, и для меня было высокой честью сидеть за одним столом с группой генералов, да еще — с генералом Чоном, который имел на погонах четыре звездочки. Я был так взволнован, что с трудом переводил дух.

В какой-то момент во время банкета генерал Чон сказал: "Капитан Пак, продемонстрируйте-ка генералам ваши ораторские навыки". Я чувствовал сильное внутреннее напряжение, но как хороший солдат повиновался и начал говорить об эффективном использовании военных ресурсов. Я закончил, и генералы бурно зааплодировали. Когда посол Чон прибыл в Вашингтон на свою новую должность, он все еще помнил меня по тому эпизоду.

Однажды посол сказал мне: "Полковник Пак (после прибытия в Вашингтон я получил повышение и имел чин полковника), мне очень нравится Ваш английский. Давайте изучать его вместе три раза в неделю".

"Да, господин посол, — ответил я, — это честь для меня". Трижды в неделю я приходил в официальную резиденцию посла, но мы не слишком много занимались языком. Обычно мы начинали с английского, но так или иначе посол переходил на военные темы, особенно много мы беседовали о течении корейской войны, но также мы говорили о многом другом.

Однажды он упомянул о моей особой приверженности к родной стране, о патриотизме, отличающем меня от большинства корейцев, и спросил, как это мне удается. Я рассказал ему о Божественном Принципе, о Церкви Объединения и о том, как я познакомился с учением, которое заставило меня гордиться, что я — кореец.

Посол Чон не интересовался религией, но он подвел итог нашей беседы одним коротким предложением: "Значит, — сказал он, — Церковь Объединения призывает к патриотизму".

"Это так, — сказал я ему. — Эта религия воспитывает патриотов любой страны. Не только потому, что она является антикоммунистической религией. Это единственная религия, которая способна освободить людей, живущих под игом коммунизма. Коммунизм — это религия без Бога, значит, его может победить религия, в которой Бог наиболее возвеличен. Такую религию исповедует Церковь Объединения".

Моя дружба с послом Чоном продолжалась все время, пока он служил в Вашингтоне, вплоть до его смерти на Гавайях. Он верил мне и поддерживал меня во всем.

Его дружба и доверие мне были проверены и доказаны в 1975 году, когда он впервые встретился с преподобным Муном на банкете "День Надежды" в Корее. В то время против Церкви Объединения было большое предубеждение и нелегко было высокопоставленному должностному лицу принять приглашение на мероприятие, связанное с Церковью Объединения. Посол Чон был спикером Национального Собрания в течение 10 лет, и никто из членов Церкви не ожидал, что он прибудет на банкет. Когда я лично вручил ему приглашение в его канцелярии в здании Национального Собрания, он сказал в шутку: "Меня бы, вероятно, наказали, если бы я посмел отказаться от приглашения,  врученного мне моим бывшем учителем английского языка".

Дипломат днем. Миссионер ночью

Вскоре я приступил дома к переводу Божественного Принципа на английский язык. Английский перевод Принципа уже существовал, но я решил сделать собственный вариант, как основу для конспекта лекций по Принципу.

Закончив работу, я начал собирать у себя друзей, которые, на мой взгляд, могли бы заинтересоваться этим. Мы собирались на первом этаже, и я читал им лекции по Принципу на английском языке. Со временем популярность лекций возросла, и скоро ко мне начали приходить американские христиане, чтобы я познакомил их с Принципом.

В течение дня я как и прежде был дипломатом, а вечерами становился миссионером. Желающих послушать лекции по Принципу в моем доме становилось все больше. Вскоре их накопилось столько, что для всех не хватало места в нашем маленьком доме. В то время в Соединенных Штатах служили только два миссионера Церкви Объединения, и оба — на западном побережье. Так получилось, что я стал неофициальным миссионером Церкви Объединения в восточной части Соединенных Штатов. Встречи в моем доме в конечном итоге привели к созданию Церкви Объединения в Вашингтоне. Меня считают основателем вашингтонской Церкви.

Жизнь готовилась преподать мне урок, что стремление делать добро часто наталкивается на несправедливую критику и оппозицию. Однажды ко мне явился христианский священник. Он сказал, что слышал от своего прихожанина, что я рассказывал об интересных вещах. Я воспринял его слова буквально и тут же прочел ему лекцию по Принципу. Меня только обеспокоил один факт в его поведении: он очень подробно записывал за мной. Как оказалось, его заинтересованность носила свой корыстный характер. Он боялся, что, если он не примет меры, его прихожане перейдут в Церковь Объединения, и решил сорвать мою работу.

Этот священник написал послу Чону письмо, в котором подробно описал мою деятельность. Это вызвало негативную реакцию в посольстве. Я забеспокоился, что эта ситуация поставит посла Чона в неловкое положение, и написал отчет о своей деятельности. Когда посол вызвал меня к себе в канцелярию, я по его тону почувствовал, что обрушившаяся на меня критика никак не изменила его отношения ко мне.

Он сказал: "Вы можете привести американцам ваши аргументы и убедить их в своей правоте. Это очень поможет нам". Спустя некоторое время посольство подготовило письменный ответ священнику. В нем священнику напомнили, что в Америке гарантируется свобода религии и нет ничего плохого в том, что человек решил рассказать об основах своей веры интересующимся людям.

В посольстве нашли, что мои действия не противоречат роду моей работы. Политика в те дни была такова, что поощрялось, если сотрудники посольства по воскресеньям посещали американские церкви.

Но на этом интриги не закончились. Священник, написавший письмо, воспользовался возможностью и обратился в корейскую прессу через вашингтонских корреспондентов. Он обеспечил их необходимым материалом о том, что сотрудник корейского посольство объявил преподобного Муна Мессией.

Эти статьи появились в корейской прессе, и христианские церкви в Корее начали действовать. Они посылали в Министерство обороны возмущенные письма с требованием объяснить, почему государственные средства тратятся на оплату деятельности миссионера Церкви Объединения в Соединенных Штатах. Христианская церковь составила заговор, чтобы нажать на министра обороны и лишить меня поста. Они хотели, чтобы  меня отозвали.

Фактически уже был готов приказ о моем отзыве и представлен на подпись начальнику штаба армии генералу Ким Йон-О. Когда генерал увидел документ, он сказал: "Полковник Пак? Я знаю полковника Пака лучше, чем любой из вас. Он — патриот. Прекратите эти глупости". Он сердито разорвал документы и отбросил клочки в сторону.

Я служил под началом генерала Кима, когда он был командиром девятой дивизии, тогда мы сражались с северокорейской армией за высоту Вайт Хорс. Он видел во мне молодого, трудолюбивого офицера. Я несколько раз обедал с ним, и мы очень углубленно беседовали. Он всегда относился ко мне по-особому. В 1953 году именно он, будучи тогда командующим дивизией, представил меня к награде медалью “Золотая звезда Хваран” за выдающуюся воинскую доблесть.

Таким образом, я избежал унизительного отзыва с дипломатической должности. Я поблагодарил Бога за помощь, но не думаю, что до конца понял преподанный мне урок.

Закончился срок моего трехлетнего контракта в посольстве. Но, учитывая мои заслуги, меня оставили там еще на шесть месяцев. Наконец, отслужив в посольстве три с половиной года, я вернулся в Корею. К этому времени посол Чон был уже министром иностранных дел. Вскоре после этого назначения он стал премьер-министром.

Вернувшись в Корею, я принял решение уйти с военной службы. 14 лет назад, когда я поступал в Корейскую военную академию, я имел твердое решение дослужиться до генеральских звезд. Но, завершив миссию дипломата, я начал мечтать о звездах иного достоинства. Теперь я мечтал заслужить звезды в армии, которая стремилась сохранить людям жизнь, в армии, которая не убивает. Я хотел нести людям всего мира слова, ведущие к спасению всего человечества. Я мечтал стать современным Апостолом Павлом.

Я понял, что именно с этой целью Бог дал мне возможность выучить английский язык и приобрести опыт дипломата. Фактически именно ради этого Бог спас  меня от неминуемой смерти в сражении на берегу реки много лет назад.

"Все правильно, — сказал я себе. — Моим плацдармом станет весь мир. Я покидаю земную армию, чтобы стать воином армии Небес. Что может быть благороднее, чем распространение учения, с помощью которого Бог стремится упрочить Свое Царство на земле?"

Я вернулся на родину с сердцем, полным надежды. Шел октябрь 1964 года. Я уволился из армии, а несколько месяцев спустя, в январе 1965 года, вернулся в Америку, на сей раз официально в качестве миссионера.

Я ушел с военной службы, но остался по-прежнему солдатом Христа, только теперь моим оружием были истина и любовь. Я не был более "секретным эмиссаром императора". На этот раз я высадился на американской земле как "посланник Бога".

Невыполнимая задача для переводчика

Поскольку преподобный Мун никогда не составлял заранее текст выступления, его переводчик также не имел возможности подготовиться. Честно говоря, когда я впервые переводил выступление преподобного Муна на банкете "День надежды" в Балтиморе, мне едва ли удалось передать хотя бы половину того, что он сказал. В тот день пот лил с меня ручьями.

Из Балтимора преподобный Мун отправился в Вашингтон, чтобы выступить в Университете им. Джорджа Вашингтона. По мере приближения назначенного дня мой страх все усиливался. За день до мероприятия меня трясло, как в лихорадке. Утратив веру в себя, я сомневался, что смогу перевести речь преподобного Муна.

Обычно преподобный Мун говорит быстро, длинными фразами, совершенно не заботясь о переводчике. Удерживая половину высказывания в голове, я одновременно пытался пересказать его по-английски. Впрочем, даже на это у меня не было времени: не дожидаясь конца перевода предложения, преподобный Мун снова начинал говорить. Иногда я думал, что умру на сцене.

Я искренне недоумевал, что мне делать. Окажись на моем месте человек, который учился в Америке и защитил там диссертацию, ему тоже пришлось бы нелегко. Я спрашивал себя: "Значит, это и есть мой крест? Что мне предпринять, чтобы успешно справиться с заданием?"

Вечером накануне выступления краски мира утратили для меня яркость. Я не мог ни есть, ни спать. "Да, я попал в беду. Как же мне быть?" — твердил я себе.

Ворочаясь с боку на бок в кровати, я все глубже погружался в отчаяние. Наконец на рассвете меня постигло озарение. Я пришел к важному выводу: мне нужно в корне изменить технику перевода.

Во время Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций несколько десятков переводчиков сидят в темных кабинках; они не слышат ничего, кроме речей, которые произносятся с трибуны. Их задача — внимательно слушать и точно переводить слова оратора с одного языка на другой. Они не вкладывают в перевод душу и сердце, не пытаются передать чувства докладчика. От них требуется переводить механически — слово за словом, предложение за предложением.

Я осознал, что не должен уподобляться переводчикам из ООН, когда перевожу выступление преподобного Муна. Наоборот, мне следует сосредоточиться на том, чтобы донести до аудитории его дух, его настрой. Божье Слово призвано дарить жизнь; и если слушатели не проникнутся его жизнеутверждающей силой, значит, переводчик не справляется со своими обязанностями. 

Кроме того, я понял, что должен учитывать культурные особенности. Поскольку Божье откровение было явлено в среде восточноазиатского народа, мне предстояло преобразовать его таким образом, чтобы оно стало понятным для представителей западной культуры.

"Зачем Истинный Отец отправил тебя в Америку десять лет назад? Разве не за тем, чтобы ты подготовился к этому? Или ты не понимаешь, что Бог намеренно предоставил тебе возможность изучить американскую культуру?" — вот каков был смысл моего откровения.

С этого мгновения в моей душе затеплилась надежда. Я даже с некоторым нетерпением ждал начала программы. Страх пропал, дрожь тоже. Дело не в том, что я почувствовал себя более уверенно, — просто я во всем доверился Богу.

Я сказал себе: "Я духовный переводчик — я должен донести до слушателей дух Отца и богатство его души". Соответственно, моя главная задача состояла в том, чтобы явить сердце Отца. Мое сердце должно было настроиться на одну волну с сердцем Отца.

Когда мы прибыли в Университет им. Джорджа Вашингтона, зал был переполнен. Я поднялся на сцену вслед за преподобным Муном и встал слева от него. Я прислушивался не к словам, которые он произносил, а к голосу его души, всеми силами стремясь воссоздать дух Отца при переводе его речи на английский язык.

Слушая Отца, я позволял его чувствам свободно течь сквозь меня. Когда он повышал голос, подчеркивая значимость сказанного, я делал то же самое. Когда Отец топал ногами, я повторял его телодвижения. Когда его голос наполнялся гневом, я копировал его интонацию. Иногда он плакал, не в силах справиться с эмоциями, и я плакал вместе с ним.

Чтобы наглядно представить, что такое Царство Небесное, преподобный Мун пускался в пляс на сцене, и я тоже шел, танцуя, рядом с ним. В итоге выступление преподобного Муна превратилось в увлекательное представление, в образец актерского мастерства. Все присутствующие неотрывно смотрели на сцену. Время от времени преподобный Мун хлопал меня по спине, и я отвечал ему тем же. В какой-то момент он поцеловал меня в щеку, и я, переводя его слова, тоже потянулся поцеловать его. Зал захохотал. Вот каким образом я стал единственным человеком, который поцеловал преподобного Муна в щеку.

Иногда преподобный Мун шутил. Нет ничего труднее, чем переводить шутки, —  я усвоил это еще пятнадцать лет назад, когда работал переводчиком на встречах с американскими генералами. Тогда я убедился, что корейцы не понимаю американских шуток, а американцы — корейских. Вот когда мне пришлось задуматься, как преодолеть культурные различия. Я заменял шутки преподобного Муна американскими шутками на ту же тему.

Встреча в Вашингтоне имела грандиозный успех, и я возблагодарил за это Бога.

Впрочем, все банкеты, посвященные Дню надежды, — а их было всего семь — прошли весьма успешно. Куда бы ни приезжал преподобный Мун, его встречали толпы народу. Казалось, на людей сошел Святой Дух. В зале всегда царила атмосфера радости и веселья. Переводя выступления преподобного Муна, я ощущал себя его физическим и духовным продолжением. Мы становились единым целым. К концу выступления собравшимся начинало казаться, что они понимают корейскую речь. При этом я как переводчик словно исчезал.

Великая битва в Мэдисон Сквэар Гарден

За 25 лет, в течение которых я сопровождал преподобного Муна в качестве его переводчика, самым трудным и памятным событием стал митинг в Мэдисон Сквэар Гарден, состоявшийся 18 сентября 1974 года. Мы связывали с этим мероприятием надежды на прорыв в Нью-Йорке. В конечном итоге в результате наших усилий каждый житель Нью-Йорка по крайней мере услышал о преподобном Муне.

Когда Церковь Объединения перешла в наступление, некоторые христиане, рассматривавшие нас как еретиков, предприняли отчаянную попытку помешать нам. В назначенный день 60 тысяч человек собрались в Мэдисон Сквэар Гарден, чтобы услышать выступление преподобного Мун Сон-Мёна, хотя стадион был рассчитан лишь на 25 тысяч зрителей. В итоге очень многие люди так и не смогли проникнуть внутрь. Однако противники Церкви Объединения прибегли к уловке: они заранее приобрели билеты и заняли самые лучшие места на трибуне.

Когда концертная часть программы закончилась и преподобный Мун поднялся на сцену, враждебно настроенные христиане вскочили на ноги и подняли громкий шум: "Вон отсюда, еретики! Убирайся, антихрист!" Публика пришла в замешательство.

Сначала преподобный Мун пытался успокоить их мягкими словами, но организаторы этой акции с самого начала поставили перед собой цель не дать преподобному Муну высказаться. Чтобы угомонить крикунов, преподобный Мун сказал: "Я спою вам песню".

Большая часть аудитории откликнулась на это предложение аплодисментами, но наши противники продолжали скандировать: "Еретики из Церкви Объединения, убирайтесь! Возвращайтесь к себе домой!"

Больнее всего мне было видеть, что большинство этих людей составляли корейцы, проживающие в Америке. Американцы, принадлежавшие к другим этническим группам, не знали, что и думать. Среди зрителей то тут, то там начали вспыхивать потасовки. Казалось, ситуация на стадионе вот-вот выйдет из-под контроля

Я видел, как преподобный Мун плакал, глядя на происходящее. Однако вскоре его слезы обратились в гнев. Он крикнул по-корейски: "Пожалуйста, успокойтесь! В Америке узаконена свобода вероисповедания. Если вы имеете что-нибудь против меня, у вас будет возможность высказаться после того, как я закончу говорить. Сначала выслушайте меня. Вы ведете себя крайне грубо по отношению к тысячам людей, которые пришли сюда сегодня".

Я перевел его слова с той же гневной интонацией, и большинство собравшихся поддержало преподобного Муна. Он начал свое выступление, не поддаваясь на провокации оппозиции. В его голосе звучала такая сила, что порой мне казалось, будто это океанская волна обрушивается на скалистый берег. Его слова хлестали, словно ветер и дождь в бурю. Отстаивая свою правоту с боговдохновенным достоинством, Истинный Отец начал излагать Божье послание. Его не беспокоило, что он подвергает свою жизнь опасности. Выплеснув всю свою духовную и физическую энергию, он завладел вниманием аудитории.

Своей смелой речью и громовым голосом преподобный Мун покорил многотысячную толпу. Его противники почувствовали, что теряют инициативу, и пали духом. Атмосфера накалилась до такой степени, что, казалось, их сейчас поразит десница Божия. Выступление преподобного Муна длилось уже полчаса. Весь стадион притих. Затем среди слушателей раздались отдельные возгласы согласия: "Вы правы! Вы правы! Аминь!"

Во время двухчасового выступления преподобный Мун ходил по сцене взад и вперед, слева направо, передвигался по кругу. Он активно жестикулировал, подчеркивая особо важные высказывания, отчего его манера держаться впечатляла еще более. Его воля, его душевный порыв вдохновлялись теми же чувствами, которые испытывал Иисус, опрокидывая столы менял в храме. Он стал проводником гнева Небес. Однако в его словах не было злобы и жестокости. Напротив, они были полны любви. Можно сказать, его сердце разрывалось от того, что члены корейской диаспоры в Америке избрали неверный путь.

Ближе к концу выступления все присутствующие жадно ловили каждое слово преподобного Муна. Стояла полная тишина. Люди шли на стадион с намерением посетить обычное молитвенное собрание, однако их ожидало нечто совершенно иное. Они почувствовали любовь и гнев Бога.

Я переводил невероятное выступление преподобного Муна, не имея никаких письменных заготовок. Смог ли я донести до аудитории хотя бы десятую часть его послания? Я выложился весь без остатка, стремясь передать гнев Божий и Божью любовь, звучавшие в словах преподобного Муна. Я воспользовался мудростью, ниспосланной мне через откровение, и переводил с яростным отчаянием в духе Небесного закона.

Когда преподобный Мун произнес заключительную фразу, благодаря слушателей за внимание, я внезапно ощутил слабость в ногах. Преподобный Мун завершил выступление и покинул сцену, но я продолжал стоять, не в силах пошевелиться. Двое братьев, которые стояли за кулисами, заметили, что я вот-вот упаду. Они бросились ко мне на помощь и увели меня со сцены в комнату. Я хотел немедленно поздравить преподобного Муна с великой победой и попросить у него прощения за то, что не смог полностью перевести его важное выступление. Я до сих пор храню программу, на которой он поставил свой автограф в тот день.

Прошло не менее суток, прежде чем я пришел в себя и смог подняться на ноги. Хотя я лежал, не в силах встать, мое сердце было переполнено счастьем. Я испытывал радость и признательность. В то же время я не мог не плакать. Это были слезы благодарности Богу, Который помог мне исполнить мою миссию, а также слезы сожаления, что я не смог лучше подготовиться к этому дню.

Я слышал, что некоторые корейцы считают, будто я говорю по-английски лучше всех в Корее. Но это не так. Я никогда не учился в американском университете и не получил научной степени в Америке. Сейчас многие корейцы едут в США, чтобы там написать диссертацию по американской или английской литературе. Мне кажется, что люди похвально отзываются о моих способностях, потому что я прошел подготовку в особых условиях. Я отдавал все мои душевные и физические силы, когда переводил духовные послания преподобного Муна. Думаю, на всем белом свете нет человека, которому довелось бы 25 лет подряд переводить выступления великого религиозного деятеля и философа такой величины.

В качестве переводчика преподобного Муна я пролил столько пота, что мог бы, наверное, заполнить им несколько бочек. После каждого выступления моя рубашка промокала насквозь, так что вода текла ручьем, когда я выжимал ее.

Постоянно занимаясь переводами в столь сложных условиях, я постепенно научился точно передавать свои чувства на английском языке. Этот драгоценный опыт я приобрел благодаря преподобному Муну.

Моя подготовка сослужила мне хорошую службу, когда несколько лет спустя я подвергся несправедливым обвинениям со стороны Парламентской комиссии по делам международных организаций и вынужден был столкнуться лицом к лицу с ее председателем, членом республиканской партии Дональдом Фрейзером. Историю об этом противостоянии, в ходе которого я прославился как "гордый кореец", я расскажу в одной из последующих глав.

Продолжение следует...