Полуночная молитва на Красной Площади

Рассказ Гюнтера Вурцера о годах подпольного миссионерства в Советском Союзе (перевод из книги "Миссия Бабочки" / Mission Butterfly).

Во время Первой Мировой войны мой дед был военнопленным в России и за это время выучил русский язык. Тот факт, что он мог говорить по-русски, хорошо знали наши соседи. Во время Второй Мировой войны один из его сыновей погиб на озере Илмен в Западной России. Люди всегда говорили, что именно этот его сын был лучшим из всех его детей. Моя бабушка часто говорила мне, что в день его смерти перестали идти большие часы. Она никак не могла пережить его смерть или забыть о нем, так как он был ее любимым сыном. Благодаря разговорам с дедушкой и бабушкой, у меня родилось желание попасть в Россию и, возможно, найти могилу своего дяди.

В 1978 году, когда я участвовал в кампании по сбору средств в Дании, кто-то дал мне книгу Ричарда Вурмбрандта  «Замученные во имя Христа», которая трогательно описывала страдания христиан коммунистической Румынии. Капитан нашей команды использовал эту книгу, для того чтобы давать нам утренние службы, и я сильно чувствовал, как Бог хотел дойти до этих людей и что Он имел определенные планы на них. Одно дело для пастора Вурмбрандта принести в коммунистические страны Библию, но насколько же лучше было бы принести туда Принцип и Истинных Родителей?

В своей молитве я осознал, насколько мне повезло родиться в Австрии и иметь возможность свободно передвигаться. В то же время казалось, что это подчеркивает тот факт, что мы ответственны за то, чтобы найти способы познакомить людей с Истинными Родителями в Восточной Европе. Таким образом, Бог зажег искру в моем сердце для моей будущей миссии.

Год спустя, во время 40 дневного семинара, я вызвался добровольцем учить русский язык. Питер Кох выбирал людей, которые, как он считал, подходили для того, чтобы стать первопроходцами в коммунистических странах, чтобы они могли выполнять опасные задания и при этом выживать. Герберт Губер и я были выбраны для поездки в Советский Союз. Питер попросил выехать в коммунистические страны как можно быстрее. В то время у него у самого не было понятия, как осуществлять этот проект. Первый год я жил в квартире вместе с миссионерами Элизаветой Кук, Елизаветой Брандер и Ингрид Хаузедер. Год спустя он дал нам инструкцию жить и работать по отдельности ради безопасности. Если бы КГБ поймали кого-то из нас, мы ни при каких обстоятельствах не должны были давать информацию о других миссионерах.

Начался одинокий и болезненный период. Сначала мне надо было притворяться, что я ушел из Движения Объединения. Это событие породило огромное волнение среди членов моей семьи и многих других. Моя сестра Инге была шокирована тем, что я ушел из Церкви, а мой младший брат, который только недавно присоединился, был в растерянности и не знал, во что верить. Моя духовная мама Гертруда Мауредер написала мне письмо, которое не дошло до меня, и вернулось к ней. Гертруда горько плакала. Она была в отчаянии, моя сестра была в отчаянии, и мой брат был в растерянности. Они стали искать мое местонахождение, и мне пришлось спрятаться подальше. Эта ситуация меня глубоко ранила. Даже мои родители не знали, где я. Я сказал им, что хочу изучать язык и что буду часто переезжать с места на место, и у меня не будет постоянного места жительства. Это было тяжело понять моим родителям. У меня был коллега-немец, который хотел сопровождать меня в Советский Союз.  Он не мог понять, почему я отклонил его предложение. Хотя мы и были близкими друзьями, я никогда не приглашал его в свой дом. Мое одиночество открыло мне ситуацию Бога в новом свете - Бог был так одинок. У Него не было никого, с кем можно было поделиться своим сердцем, Ему приходилось просто всё молча переваривать.

Питер Кох дал мне немного денег, чтобы проехать по российскому Кавказу. Я поехал летом 1980 г. и вскоре понял, что наши экскурсоводы зорко следят за нами. Мы не могли свободно ходить, куда хотим, и нам не разрешалось заглядывать за фасад. Мы посетили летний лагерь, где по утрам дети собирались на перекличку и кричали, что они готовы умереть за Советский Союз. Дети поднимали флаг перед портретом Ленина. Всё это было немного похоже на религиозную церемонию, только с Лениным вместо Бога. То же самое происходило и на Красной Площади в Москве, где люди стояли в очереди, чтобы войти в Мавзолей, казалось, они действительно обожали Ленина. Однажды вечером в Сочи я пошел на берег помолиться и сел под деревом. Тут же появились 2 милиционера и спросили, что я делаю. Когда я посещал языковые курсы, мне захотелось выйти из гостиницы, чтобы прочитать Обет семьи на берегу, но входная дверь была закрыта. Так как в гостиничном номере кроме меня всегда кто-то был, и не было никакого укромного уголка, то я решил читать Обет Семьи в единственной комнате, где хоть ненадолго мог остаться один - в туалете. Это укромное место стало моим главным центром для всякой духовной деятельности. Меня огорчало то, что лучшего места для общения с Богом не нашлось.

Оглядываясь назад, я благодарен Питеру Коху за то, что он готовил нас идти таким одиноким путем. Порой внутреннее одиночество было почти невыносимым. Хотя мы вместе с Гербертом Губером вместе ездили в Советский Союз, чтобы посещать языковые курсы, мы притворялись, что не знаем друг друга. Мы оба ездили в Москву и Ленинград. В конце концов, Герберт оставил свою тайную миссию.

Я остался жить один, но регулярно встречался с Питером, который рассказывал мне, как работают другие миссионеры и что некоторые сестры уже въехали в Венгрию и Югославию. Проблемы была в том, что, хотя всегда было относительно легко въехать в страну на несколько недель для посещения языковых курсов, - такие поездки были не очень эффективными.

Во время таких путешествий то здесь, то там, возникали возможности поговорить с людьми. Удивительно, что так много Советских граждан, казалось, имели в голове две противоположные картины о Западе: первая, что Запад - это «бордель», в котором каждая вторая женщина - проститутка, и что всех безжалостно эксплуатируют компании. Вторая точка зрения, что Запад - это рай. У них не было ни малейшего понятия о реальности. Я стал осознавать, что во время своих путешествий по осмотру достопримечательностей я вряд ли встречу «подготовленных людей», и поэтому мое желание остаться в стране на более долгий период возрастало.

Осенью 1981 года Христиан Цвергер проинформировал меня, что туристическое агентство искало экскурсовода для Советского Союза. Я уже тщетно пытался получить стипендию или работу в России, поэтому подал заявление на вакансию. Я начал 21-дневный пост, так как погода была очень холодной, то мое условие стало еще тяжелее. На 18-й день поста, когда я лежал на полу, наслаждаясь солнечными лучами света, «бившими» из окна, я чувствовал любовь Бога, и ко мне пришло ясное осознание – я сделаю это! С вновь вспыхнувшей надеждой я начал молиться. Вдруг зазвонил телефон, это было туристическое агентство, приглашающее меня на собеседование для работы. Неделю спустя я посетил туристическое агентство. Начальник был приятно удивлен, что я уже бывал в России и мог говорить на языке довольно сносно. Он спросил меня о моих притязаниях к зарплате, и я сказал, что оставляю это решать ему. Позже он сказал мне, что это была основная причина, почему меня приняли. Очевидно, никто из 18-ти других кандидатов не оставил это решение ему. Договорились, что я проведу летний сезон 1983 года в Сочи, где компании из Австрии, Швеции и Югославии построили несколько гостиниц для западных туристов. Я был вне себя от радости от перспективы поехать туда. Питер Кох предложил, чтобы я давал уроки языка как естественный и неподозрительный метод установления контактов. Я поехал в Советский Союз с абсолютным доверием Богу. Однако многие официальные лица австрийского Министерства внутренних дел предупреждали меня насчет небезопасности поездки.

Когда я приехал в Сочи вместе с группой туристов, нас ждал мрачный сюрприз. Место отдыха было ни чем иным, как стройкой. Ничто не работало. Это касалось туалетов, продуктовых магазинов и транспорта – казалось, ничего не работало. Все двери роскошной гостиницы были закрыты, за исключением одной. Очевидно, это было отчасти из-за наплыва местных жителей, которые хотели своими собственными глазами увидеть эту новую, неслыханную роскошь в своем городе. Некоторые хотели поселить туда проституток, другие начали развивать «черный» рынок. Руководству гостиницы было приказано открыть только одну дверь. Швейцары (четверо ребят в форме и несколько других в обычной одежде) попросили нас показать удостоверения личности и оплачивать  вход всякий раз, когда бы мы ни проходили мимо них. 

Если мы хотели посетить бар вечером, то должны были платить снова. Швейцары всегда заявляли, что бар полностью занят, хотя фактически никого там не было. Официанты продолжали менять цены на всё в соответствии со своими прихотями. Это был полный абсурд! Я пробивался через всё это, пытаясь остановить этот вздор, но вскоре абсолютно выдохся. В ночное время также не было спокойно. Звонили проститутки, звонили какие-то люди или штатские сотрудники и на что-то постоянно жаловались. Казалось, что телефон никогда не умолкнет. Хотя количество сотрудников гостиницы насчитывало 2000, а количество гостей было всего 400, всё равно ничего не работало. Во время завтрака десяток официантов стояли вокруг и разговаривали вместо того, чтобы обслуживать посетителей. Туристам приходилось долго ждать, чтобы получить кофе.

Советское туристическое агентство «Интурист» пообещало моему начальнику, что всё будет подготовлено вовремя. Нет необходимости говорить, что мои гости начали просить вернуть свои деньги или же хотя бы какую-либо компенсацию за такой отдых. Работники «Интуриста» по очереди начали переводить «стрелки» обвинения на меня. Мой начальник был раздражен, и даже австрийские СМИ стали поговаривать о фиаско. Помимо потери престижа, наше туристическое агентство столкнулось еще и с финансовым кризисом. Мой начальник вылетел в Москву и попросил встретить его там. Это было мудрое решение, потому что «Интурист» пытался поймать его с проститутками и заставить напиться. Они надеялись на то, что под их влиянием мой начальник будет обвинять меня как виновника всех происшествий. Однако, так как я заранее объяснил своему начальнику всю эту стратегию по телефону, у «Интуриста» ничего не вышло. Даже наш переводчик сказал, что мне необходимо немедленно вернуться в Сочи, так как позже никакого транспорта не будет. Но я стоял на своем. Потом они старались остановить меня у лифта, чтобы помешать встрече с начальником. Однако я повернулся и побежал наверх. Во время последующей встречи я сражался, как лев, противостоя лживым утверждениям «Интуриста». Итак, чтобы узнать ситуацию из первых рук о том, что произошло, мой начальник решил поехать в Сочи. Моя туристическая группа из 30 человек защищала меня, утверждая, что без моей помощи они бы окончательно потерялись. В результате мой контракт был продлен еще на два года.

Второй год был самым трудным. КГБ пыталось покончить со мной любыми возможными средствами. Мне разрешалось обедать только в туристических гостиницах, а «Интурист» отказался продавать мне рубли, поэтому я даже не мог купить продукты на рынке. Из-за постоянных задержек рейсов моя группа туристов приезжала слишком поздно и оставалась голодной. Всё было закрыто. Мой начальник даже дал мне несколько рублей, чтобы я мог обедать за пределами гостиницы. Но на рынке всё было такое грязное и отсутствовала всякая гигиена, что я стал страдать от хронической диареи. Меня положили в больницу, но она была в таком состоянии, что пациенты, которые отправлялись туда, заболевали еще сильнее.

Менеджер гостиницы походатайствовал за меня, и спустя три дня я вернулся в гостиницу для самостоятельного лечения. Мне разрешили свободно передвигаться между аэропортами Адлер и Дагомыс, расстояние между которыми 60 км. Мне также разрешили обедать вне гостиницы, что явилось большим шагом вперед. Однако, персонал «Интуриста» понял, что я что-то замышляю, и в Сочи во время молитвы меня часто арестовывала милиция. Когда бы я ни покидал гостиницу, за мной следовали по пятам. Все в гостинице боялись разговаривать со мной. Руководство гостиницы услышало, что я пытаюсь завести друзей, и КГБ подсылало шпионов. Несмотря на такое окружение, одна из девушек, которая работала на стойке администратора, заговорила со мной. Ее звали Алла, и она чувствовала, что я искал не просто разговора. Однажды мы договорились встретиться под деревом. По пути туда, однако, она увидела несколько людей из КГБ, поэтому повернулась и пошла обратно. Так как я не видел опасности, то был глубоко подавлен тем, что, как казалось, она просто не сдержала обещания. Позднее, однако, Алла тайно передала мне записку с новой датой и временем. Я верю, что эту встречу направлял Бог! Когда я встретился с ней, она смогла рассказать мне точно, кто работал на КГБ и кто следил за мной. В связи с этим стало ясно, что только несколько членов персонала были настоящими работниками гостиницы, в то время как подавляющее большинство состояло из агентов КГБ. КГБ не доверяло даже местным официантам и уборщицам.

Мы искали место для встреч, где никто не наблюдал бы за нами. У Аллы возникла идея арендовать маленький летний домик. Там мы обычно встречались по вечерам, и она много рассказывала о стране и о коммунистическом режиме. Я едва мог поверить некоторым вещам, о которых она говорила, Чтобы проверить, есть ли за мной слежка, я побежал вниз по лестнице от гостиницы к пляжу. Оглядываясь назад, я увидел, что кто-то пытается следовать за мной, и тогда я спрятался за какими-то магазинами. Из своего укрытия я смог наблюдать за своими преследователями, которые искали меня.

Дьявол в образе КГБ пытался поймать меня с помощью самого сильного оружия: алкоголя и секса. Однажды, вернувшись поздно вечером, я обнаружил в своей кровати проститутку! Так как она отказалась уходить, я вышел из комнаты. Когда я выразил протест против ночных звонков проституток, менеджер гостиницы спросил меня, не являюсь ли я импотентом, и начал задавать другие подобные вопросы. Он договорился о моем визите к врачу, чтобы я смог проверить состояние здоровья. Доктор хотел проверить, могу ли я производить потомство. Это было так унизительно! В другой раз менеджер справочной службы и офицер КГБ пригласили меня на разговор и начали критиковать меня за то, что я был таким «странным парнем». Позже они пригласили меня пообедать с ними за пределами гостиницы. Они заказали разные виды алкоголя, и, когда я отказался пить его, они схватили меня с двух сторон и пытались силой влить в меня алкоголь. Прежде, чем они успели это сделать, я выбил бутылку из их рук, и она вылетела из окна и разбилась с громким звоном.

В другой раз меня с двумя немцами пригласили в кафе. Там в баре хранилось огромное количество алкоголя, и всё было захламлено пустыми и полупустыми бутылками. Двоих немцев пришлось положить в больницу для лечения от отравления алкоголем, а менеджер «Интуриста» оставался в глубоком похмелье. Только начальник местного КГБ перенес всё нормально, и я тоже, что вызвало у всех подозрение. Так как комната была слабо освещена, мне удавалось просто выливать питье в кучу салфеток возле меня. На следующий день, когда они обнаружили лужу алкоголя на полу, то очень разозлились.

В результате этого эпизода меня пригласили в особое путешествие. Начальник местного КГБ оплатил визит и пригласил меня совершить путешествие с ним. Вероятнее всего, ему из Москвы приказали сделать так. Мы поехали на двух «Волгах». В лесу разожгли костер и сделали шашлыки на вертелах. Я понимал, что нахожусь в опасности, но что я мог сделать? Они сказали мне, что найдут «достойных девочек». Они уже знали, что не смогли поймать меня на крючок с проститутками. Сначала они спросили меня о друзьях, потом о религии. Начальник КГБ спросил меня, являюсь ли я католиком. Что я думаю о церквях, в общем? Они заставляли меня пить и говорили, что, если я откажусь еще раз, то больше не буду их другом. Смысл был в том, что они больше не будут защищать меня. Стало ясно, что рано или поздно они захотят убить меня. Я почувствовал, что нет выхода, и начал молиться. И помощь пришла - буквально свыше! Вдруг разразилась ужасная гроза, и эта неловкая конфронтация резко оборвалась. Мы быстро поехали в гостиницу. Мои «компаньоны» потеряли желание пить - что само по себе было чудом! Я лег спать в полном изнеможении. В то же время я был так счастлив, что Бог вмешался.

Во день моей церемонии Благословения 14 октября 1982 года у меня был прекрасный опыт в Сочи. За полгода до этого Криста посетила меня и сказала о приближающем событии. На празднование я пригласил Аллу, и, хотя сначала она не хотела приходить из-за дождя, однако, она села на автобус, а, когда приехала, погода резко изменилась, и появилось солнце. Мы растолковали это явление как «Благословение с Небес». Я сказал ей, что в этот день Истинные Родители дали мне Благословение, и она разделила мою радость. Вечером во время нашей прогулки начали выть волки - это было захватывающе! Бабушка Аллы привела ее к православной вере и Библии, а ее мама, которая умерла от рака, не могла ей рассказать многого, потому что была учителем и могла бы потерять работу.

В Дагомысе было много виноградников. Работники «Чайного совхоза» держали их для личного пользования. С виноградников открывался прекрасный вид на Черное море. Я чувствовал, что Бог не имеет места жительства в этой стране. Где же могла возродиться духовная жизнь? Было бы хорошо, если бы у Бога был хотя бы маленький личный клочок земли? Я хотел научить Аллу нашим святым песням и церковным традициям. У меня не было письменного материала, Питер Кох советовал мне выучить основное содержание наизусть. Важные почтовые адреса я тоже заучивал наизусть.

Алла нашла кого-то, кто хотел продать маленький участок в виноградниках. Участок был крошечный, но мы поставили там скамейку и стол и соорудили подобие Освященной земли. Ветви старого дерева спадали вниз и скрывали наше место от посторонних глаз, а также защищали нас от дождя. Мы решили построить там деревянный дом. Дима, брат Аллы, помог нам добыть строительный материал. Он дал взятку поставщику стройки, который тайно продал нам материал. Это был самый обычный способ ведения дел, так как многих товаров не было в магазинах. Дима помог нам построить этот дом, который был не больше пляжного домика. Чтобы добраться до этого особого места без шпионского «хвоста» наблюдателей из КГБ, мне приходилось играть в кошки-мышки. Сначала я садился на такси, потом пересаживался в автобус, а потом брал другое такси, убеждаясь, что избавился от каких-либо преследований.

Во время зимних месяцев я совершал поездки по российским городам. Я писал Алле несколько раз, но отправлял письма не ей напрямую, а ее брату, который жил в Кишиневе. Этот метод работал довольно хорошо. Однажды я договорился встретиться с ней в Ленинграде. Я обещал, что буду ждать ее перед гостиницей каждый день в 6 часов утра и в 10 часов вечера. Через два дня русский экскурсовод понял, что я делаю. Однажды в расписании дня было посещение театра. Хотя я туда и пошел, на половине экскурсии я незаметно ушел, чтобы осуществить назначенную встречу. В этот раз я действительно встретился с Аллой, и мы оба были счастливы! Я дал ей английские книги, романы и литературу по Принципу. Наш экскурсовод был очень раздосадован и на следующий день расспрашивал меня о разных частях драмы. Конечно же, он обнаружил мое отсутствие в театре. Во время отъезда на таможенном контроле мне велели полностью раздеться и забрали мой фотоаппарат.

Ситуация становилась всё более напряженной, поэтому мы с Аллой разработали метод общения без писем и телефонных звонков, мы создали особый язык знаков. В гостинице мы не могли отдавать друг другу записки, потому что находились под постоянным надзором. Когда мы встречались, тогда и решали, когда и где встретимся в следующий раз. Алла предложила, чтобы я говорил всем, что эстонец, так как у меня светлые волосы, и я говорил с акцентом.

У Аллы была подруга Ирина, которая работала в другой гостинице. Она спросила, поговорю ли я с ней, я чувствовал, что она была хорошим человеком, но в качестве предосторожности я не должен был говорить ей то, что знаю. Мне удалось назначить встречу с Ириной в ее родном селе, расположенном севернее Дагомыса. По дороге туда я едва избежал тяжелой аварии. У меня вдруг возникло чувство, что нам нужно остановиться на дороге, но таксист упрямо отказывался выполнить мою просьбу несколько раз, потому что он должен был придерживаться определенного маршрута и расписания. Мне пришлось почти силой заставить его остановиться. В конце концов, он неохотно согласился остановиться на короткое время. Эта остановка на полминуты спасла наши жизни. Когда мы повернули в каньон, мы увидели автобус, перевернутый на горной дороге. Если бы мы были там, он бы, наверняка, опрокинул нашу машину. Таксист воскликнул: «Должно быть, Бог с вами, иначе мы бы уже погибли!». Парализованный от страха, я приехал в деревню, где встретился с Ириной и пошел с ней в лес, где никто не мог помешать нашему разговору. Потом я пригласил Ирину в наш дом и познакомил её с Принципом и с Мессией. И только потом, когда она всё приняла, я рассказал ей о нашей дружбе с Аллой. Ирина была так удивлена, что её подруга уже всё знала! Она долго не могла вымолвить даже слова и едва могла поверить, что КГБ так нас и не схватили.

Всегда присутствовал определенный страх. Дима сказал, что, если бы власти узнали, что я построил дом без их согласия, они бы посадили меня в тюрьму. Я думаю, что они вместо этого застрелили бы меня. Он особенно беспокоился о своей сестре, но Алла доверяла Богу и игнорировала его предупреждения. Я хотел защитить те несколько квадратных метров земли как территорию Бога. Ирина предложила, что, может быть, нам не следует ходить туда так часто, чтобы защитить место. В любом случае, мы никогда не пользовались свечами или светом, и в доме не было окон.

Алла познакомила меня с Сашей и его другом Сережей. Саша был хороший парень. Из-за того, что он был баптистом, он потерял работу учителя. Он был честный и не держал в тайне свою веру. В результате его преследовали на рабочем месте, и он испытал много страданий. Саша был также приглашен Аллой и приехал из Волгограда в Дагомыс. Алла рассказала мне, как выглядели эти два парня и по ее описанию я смог найти их на пляже, где я и представился им. Сначала они очень боялись, но вскоре Саша стал увереннее и поверил мне. Во время прогулки по чайным полям он рассказал мне, что очень страдает из-за ситуации баптистов в Советском Союзе. Билли Грэм посетил Советский Союз, но КГБ использовали эту ситуацию, разделив верующих на два лагеря, которые стали теперь врагами. Он сказал мне, что не хотел приводить Сережу на нашу прогулку, так как, хотя он по своей природе добрый, но в то же время весьма наивный парень, и был риск, что он расскажет всё другим. Ирина и Алла хотели найти другое место для встреч, и мы нашли летний дом в маленькой деревне между Дагомысом и Сочи.

Я пошел с ними туда посмотреть на него. Мы решили, что он нам нужен, и по цене дом нам также подходил. Когда мы попрощались, я пошел назад другим маршрутом, отдельно от девушек. Вскоре после этого произошел инцидент. Возможно, хозяин стал подозревать нас и рассказал обо всем КГБ.

Два дня спустя Алла ушла на почту, и, когда она вышла, какой-то парень сильно ударил ее по спине, так, что она потеряла сознание, и ее отвезли в больницу. Это был тяжелый удар для меня, но я не мог рисковать, навещая ее там. Ирина пошла в больницу, ситуация была плачевной: Алла могла быть парализована. С того времени я встречался с Ириной только один раз в неделю. Я отдал ей все свои сбережения, чтобы она смогла отвезти Аллу в санаторий. Также я сообщил Ирине, что наша литература по Принципу была закопана под  нашим домом.

Зимой 1983 года я учился в Москве в университете им. Ломоносова. В то время Советской империей руководил Юрий Андропов, бывший глава КГБ. Мне приходилось платить за обучение самому, так как у меня не было права на стипендию из-за недостаточного количества проучившихся семестров. Австрийское посольство и министерство в Вене отклонили мое заявление, поэтому я был единственным студентом, оплачивавшим свою учебу сам. Мне разрешалось жить в общежитии, предназначенном для иностранных студентов и «надежных» советских студентов. Сначала я жил в комнате с русским студентом. Он был предан компартии и каждый день объяснял мне достоинства коммунизма. Я начал ссориться с ним, и это было ошибкой. Мой сосед по комнате хвалил свои прекрасные брюки и шикарный радиоприемник, а я спросил его, где всё это было произведено. Мы посмотрели на ярлыки и обнаружили, что брюки сделаны в Лондоне, а радио в Японии. По вечерам мы оба читали «Капитал» Карла Маркса. Я хотел, чтобы он лицом к лицу столкнулся с фактами и признал недостатки коммунистической системы.

В качестве наказания за мое идеологическое сопротивление мне потом пришлось жить в комнате с кубинцем. Этот парень был воплощением морального разложения. Каждый вечер он приводил несколько девушек в свою комнату и принуждал их к грубому сексу. Он также приносил большое количество алкоголя в комнату и призывал меня делать так же. Когда я возвращался домой, какая-нибудь девушка лежала в моей кровати, и, когда я шел в ванную, та была занята голыми женщинами. Это было невыносимо! Девушки были как-то смущенны моим присутствием и пытались склонить меня к связи с ними. В общежитии единственным спокойным местом был туалет. Не было никакого другого места, где я мог бы молиться.

Во время визита в Австрию я купил теплое пальто, валенки и меховую кепку, чтобы  ходить в ближайший лес и молиться ночью. Люди предупреждали меня не ходить туда, так как в лесу водились хищные звери.

По этой причине я не ходил в сам лес, а ходил кругами по опушке перед ним. Было холодно, минус 20 градусов по Цельсию. Когда я возвращался примерно в 2-3 часа ночи, обычная сексуальная оргия все еще продолжалась. Однажды ночью я просто потерял контроль и открыл окна! В России окна запечатываются липкими полосками и бумагой на зиму, чтобы холод не проникал внутрь. Ледяной ветер был самым лучшим средством – такая оргия прекращалась немедленно. Кубинец был полон ярости и пожаловался администрации, и меня попросили прийти к начальнице для разговора. Когда я рассказал ей об оргиях, она посмеялась надо мной и сказала, что я, должно быть, ненормальный, так как отказываюсь присоединяться к другим.  Я сказал ей, что буду рад заплатить ей какие-то деньги, если она сможет организовать мне одноместную комнату.

Почувствовав запах денег, она устроила для меня одноместную комнату. К несчастью, однако, она располагалась как раз под комнатой кубинца, и я мог слышать всё, что там делалось. И опять же я не мог уснуть. Это был ад! Я был полностью  изможден и пребывал в отчаянии. В университете задавали трудные задания, что еще больше высасывало мою энергию.

В Москве я познакомился с двумя парнями, Сашей и Толей, которые помогали мне передавать сообщения Алле и ее друзьям. Они посылали ребятам ответы насчет того, когда и где я мог бы встретиться с ними. Однажды Алла приехала, и мы встретились в доме старой бабушки в маленькой деревне за пределами Москвы. Алла арендовала комнату на одну неделю. Я ездил туда каждый вечер переводить Принцип, Мой Обет и речи Отца. Старушка не понимала наш разговор, так как мы говорили по-английски, но она угощала нас чаем. Чтобы набрать воду для чая, ей приходилось ходить на пруд, это было очень трогательно. По вечерам мы зажигали свечу и молились за столом. Это было так прекрасно!

Однажды Саша и Сережа прислали сообщение, что хотели бы навестить меня в Москве. Это было после того, как на Аллу напали на почте.

Я ждал на вокзале, не зная, на каком поезде они приедут. Мы не могли общаться напрямую, и поэтому многое оставалось неясным.

Я беспокоился, что, если я пропустил их, то, возможно, никогда не встречусь с ними снова. Поэтому я остался на том московском железнодорожном вокзале с вечера пятницы до вечера воскресенья, всё это время я не спал и всегда старался избегать контактов с милицией. Милиция патрулировала там и тут и постоянно проверяла документы пассажиров. Когда бы ни прибывал поезд, я шел туда, чтобы спрятаться среди вновь прибывших пассажиров и в то же время поискать своих друзей. Когда мы, наконец, встретились, мы были так счастливы! Я впервые рассказал парням об Истинных Родителях. В то время мы научили разговорчивого Сережу хранить секреты. Я пообещал им, что весной они смогут приехать в Сочи и что я расскажу им больше.

Ирина тоже приехала в Москву, как и Агапи из Армении, которую я тоже встретил в то время. Такие встречи были лучами надежды, хотя я и страдал из-за них. Так как вся страна была тюрьмой, любая подобная деятельность была невероятно трудной из-за глупейших правил. Чтобы встречаться один раз в три месяца, нам приходилось платить высокую цену – постоянное наблюдение, физическое и моральное беспокойство и готовность бежать в любое время.

В Москве я сосредоточился на построении крепких отношений с Сашей и Толиком. Я никогда не забуду, как я праздновал свой первый День Бога в Советском Союзе. Саша жил в так называемой «коммунальной» квартире. У него была одна своя комната и общая кухня, туалет и прихожая, которыми пользовались еще три семьи. Эти коммунальные квартиры выглядели ужасно, так как никто не брал на себя ответственность мыть общие комнаты. Кроме того, не было ничего личного. Моя идея отпраздновать День Бога в Сашиной квартире провалилась 31 декабря, так как соседи по квартире напились до дури за два часа до полуночи. Один сосед пришел в нашу комнату с бутылкой водки и предложил нам выпить. Перед тем, как наступила полночь, я ушел и бродил по московским улицам. К полуночи я добрался до Красной площади. Я чувствовал глубокую боль, оттого что у Бога в Москве нет места, куда я бы мог Его пригласить. Он мог жить лишь в сердцах нескольких людей. Когда я молился, начал идти снег. Сама площадь была почти пустынной из-за жгучего холода. Я молился и раскаивался за Ленина, чтобы он смог понять, что сатана обманул его. Я раскаивался также за Сталина. После трех лет миссионерской деятельности мы все были разбросаны по разным местам и не могли праздновать День Бога вместе. Ощущение одиночества и несчастья переполняло меня.

Я решил работать более интенсивно с Толиком и стал встречаться с ним чаще и объяснять ему больше подробностей. Я хотел, чтобы он быстро продвигался вперед. Я стал пропускать занятия в университете, такие, как театральная группа или ораторское искусство. Руководство университета начало замечать, что я не обращал внимания на такие вещи, и опять ко мне приставили агентов КГБ. Я осознавал  этот факт, и, когда ехал на встречу с Толиком, я часто менял станции метро и передвигался как заяц, убегающий от лисы. Часто я выходил из поезда в тот момент, когда двери уже начинали закрываться, чтобы отстали мои преследователи.

Однажды вечером, однако, когда было уже довольно поздно, я не поменял поезда в метро столько раз, сколько обычно. Я был уверен, что никто не преследует меня. Но несколько агентов КГБ, работающих в команде, следили за каждым моим движением. Один преследователь вышел из поезда одновременно со мной, и, когда я повернулся и снова сел на поезд, он сделал то же самое. Потом я потерял его из виду, так как вокруг было много людей.

Я встретился с Толиком на втором этаже  знаменитого государственного универмага ГУМ, но затем, когда мы шли вниз, мы натолкнулись на того же самого человека из КГБ со станции метро. Наши глаза встретились, и я испугался. «О нет, это не может быть правдой!» Я дал Толику предупредительный знак и отправил его в другую сторону. Это было ошибкой. Нам надо было держаться вместе. Позднее Саша сказал мне, что Толик был арестован. Милиция обыскала его квартиру, но не смогла ничего найти. К счастью, я никогда не давал ему никакой письменной информации или материалов. Саша посетил Толика в тюрьме. Я не знаю, сколько времени Толик провел в тюрьме, так как меня вынудили уехать из страны.

Две недели спустя, в конце мая 1984 года, мое австрийское туристическое агентство попросило меня вернуться домой, но меня арестовали в московском аэропорту. Я носил туфли с очень толстыми подошвами, в которых я сделал дырки, чтобы прятать бумаги, содержащие информацию. Я смог открыть туфли, смять бумагу и спустить в унитаз в туалете моей камеры. На машине с закрытыми решеткой окнами меня привезли в тюремное помещение при аэропорте. Потом меня раздели и конфисковали все мое имущество. Агенты КГБ также взяли мои туфли и обнаружили дырки, но они ничего не могли сделать, так как улик не было. Так как у меня не было адресной книжки (у меня ее никогда не было), мои контакты остались для них неизвестными. Меня допрашивали, но я ничего не сказал.

Я знал, что молчание будет лучшей защитой. Следователи работали посменно, и следующие, которые приходили, притворялись, что ничего не знают. Мне приходилось повторять одну и ту же историю снова и снова. Они угрожали бросить меня в тюрьму, и я спокойно спрашивал по какой причине. Они использовали политику измора, так как не могли найти никакого нарушения.

Когда я был в камере один, я чувствовал полное опустошение. Я был в состоянии глубокого шока и думал: «Теперь конец всему». Но, после того как интенсивный допрос и обыск не дали результата, на меня надели наручники и проводили на самолет. Только когда самолет приземлился в Вене, мне вернули паспорт и сняли наручники.

Все еще в состоянии шока я позвонил Христе Сегато, которая приехала в аэропорт. Два года назад она и Питер Кох приезжали, я был в абсолютно другом настроении – тогда дела шли так хорошо, и мы были вне себя от радости. А на этот раз дела закончились так плохо! Мне понадобилось несколько дней, чтобы прийти в себя. Я позвонил в туристическое агентство – там все были очень обеспокоены. «Интурист» рассказал им, что произошло в московском аэропорту, и они напрасно ждали в Вене моего прибытия. Начальство аэропорта в Вене сказало им, что я не приехал, а «Интурист» сказал им, что я определенно вылетел из Москвы. Было несколько звонков с обеих сторон. Когда туристическое агентство узнало, что произошло, оно даже захотело начать дело против меня за потерю бизнеса, потому что, пока я был в тюрьме, группа наших туристов прибыла в Сочи и, не найдя гида, они подали жалобу. Меня отправили в Зальцбург на встречу с начальством, которое требовало ответа на вопрос: «Что вы сделали такого, что вас арестовали?»

Австрийский офис иностранных дел проверил меня тщательно, но не смог найти никаких улик моего неправильного поведения. Десять лет спустя они дали мне дипломатический паспорт, чтобы в 1994 году я смог въехать в Эстонию для участия в переговорах о выводе Красной Армии. По тому случаю я смог снова посетить Москву. Власти там все еще держали мое имя в «черном списке», но на этот раз, благодаря моему дипломатическому паспорту, они не могли мне помешать. Должен признаться, это наполняло меня чувством огромного удовлетворения. Десять лет назад коммунисты полностью контролировали меня, а теперь им даже не разрешалось открыть мой чемодан!

Гюнтер Вурцер родился 26 декабря 1952 года в маленьком городке Фризак в южной Австрии. Он вступил в Церковь Объединения в 1976 году и получил Благословение с Марией Хользер в 1982 году (группа Благословения 6000 пар).